Синдро́м отчужде́ния роди́теля (англ. Parental Alienating Syndrome, PAS), ситуация бракоразводного процесса, в которой один из родителей (отчуждающий) пытается выиграть в суде право на опеку над ребёнком у другого (отчуждаемого), привлекая ребёнка на свою сторону с помощью осознанных или неосознанных манипуляций. Отчуждающий родитель обесценивает личность второго родителя и историю его отношений с ребёнком без достаточных объективных оснований, мотивирован чувством мести и желанием причинить боль бывшему супругу, при этом личностный ущерб другим участникам процесса – ребёнку и второму родителю – не принимается во внимание.

Феномен отчуждения родителя как устойчивое явление, сопровождающее судебные бракоразводные процессы, был отмечен юристами уже в 1940-е гг. (Bernet. 2013). Как последствие враждебной, антагонистической коммуникации между разводящимися супругами, которые борются за право опеки над ребёнком, концептуализирован и описан в 1985 г. специалистом по детской клинической психиатрии, профессором Колумбийского университета Р. Гарднером. Эмпирической основой его работ послужил материал клинических наблюдений и психотерапевтической практики. Гарднер сфокусировал внимание исключительно на позиции отчуждаемого родителя (целевого родителя, или родителя-мишени, target-parent) и сформулировал концепцию «синдрома отчуждённого родителя» (Parental Alienated Syndrome) (Gardner. 1985). Более детальная проработка проблемы привела к пониманию того, что в процесс конфликтного развода вовлечены как минимум трое участников и с учётом причин и последствий для каждого из них явление может быть описано как «синдром отчуждения родителя» (Parental Alienating Syndrome, PAS).

Синдром отчуждения родителя определяется по наличию следующих 8 признаков, проявляющихся в речи и поведении участников (Cartwright. 1993; Bernet. 2013; Scharp. 2016):

• клевета, очернение целевого родителя, инициатором которых является отчуждающий родитель (не всегда, но часто это мать);

• создание у ребёнка негативного образа отчуждаемого родителя, позитивные черты которого игнорируются или полностью отрицаются;

• отсутствие у ребёнка здоровой амбивалентности в отношении отчуждаемого родителя, обесценивание или забвение всех позитивных элементов текущих и прошлых отношений с ним;

• увеличение психологической дистанции в контактах ребёнка с отчуждаемым родителем – нежелание встречаться и общаться с ним, использование при общении косвенной речи («скажи ему, что у меня уроки»);

• разрыв отношений с целевым родителем не сопровождается у ребёнка чувством вины, осознанием того, что он причиняет боль некогда любимому человеку; отсутствует благодарность за подарки, время, заботу;

• одновременно с негативным образом отчуждаемого родителя у ребёнка формируется исключительно позитивный образ второго родителя как идеального человека, который пострадал и нуждается в защите; эта разница в оценках родителей является важным маркером наличия синдрома;

• ребёнок теряет способность мыслить независимо, отслеживать причинно-следственные связи между событиями, делать выводы; он кажется уменьшенной копией отчуждающего родителя, повторяет его убеждения, копирует фразы, использует слова, значения которых не понимает;

• дискредитация затрагивает родственников целевого родителя, его друзей и новых партнёров.

Синдром отчуждения родителя следует отличать от ситуации, в которой ребёнок отвергает своего родителя по объективным причинам, например когда родитель использует недопустимые практики физического, эмоционального, сексуального насилия или практики родительского пренебрежения. В случае PAS всегда подразумевается отвержение родителя без веских оснований.

Современные исследования показывают, что отчуждение родителя может произойти как до, так и во время или после развода или начала раздельного проживания родителей, а также в полной, разведённой семье и в семье с незарегистрированным браком (Lee-Maturana. 2020).

На основании данных о частоте встречаемости PAS в судебной практике можно говорить о достаточно широкой распространённости явления. Так, в суде штата Колорадо за период с 1975 по 1990 гг. специалисты по оценке последствий развода для детей столкнулись с 84 случаями PAS из общей выборки в 423 случая развода, что составляет 19,86 % (Rand. 2005). Исследование выборки из 40 детей, переживших высококонфликтный развод родителей, выявило 19 детей с симптомами отчуждения, что составляет 47,5 % (Bernet. 2013). Д. Лорандос на основе своей профессиональной практики клинического и судебного психолога и эксперта в области права приводит показатель 25–27 % (Lorandos. 2020).

Отчуждаемые родители испытывают тревогу, страх, отчаяние, гнев, вину и стыд, чувство утраты почвы под ногами, утраты контроля над важной частью своей жизни. Интенсивное страдание приобретает специфическую форму, получившую название бесправного горя, которое не может быть выражено, т. к. не является социально признанным (Корр. 2016). Используется также понятие стигматизирующей «неоднозначной потери», т. е. такой, которая остаётся официально непризнанной и эмоционально незавершённой (Boss. 2000). Родительскому отчуждению нередко сопутствует самоизоляция, в том числе изоляция от родственного и дружеского кругов общения, которые являются для человека источниками наиболее значимой поддержки. Сам факт утраты родительской роли является травматическим и приводит к снижению самооценки.

В исследовании С. Ли-Матураны, проведённом с использованием полуструктурированного интервью на выборке из 54 человек (28 отцов и 26 матерей), 44 % участников сообщали, что не могут самостоятельно справиться со стрессом отчуждения и прибегают к алкоголю и другим психоактивным средствам для подавления тревоги. Остальные 56 % использовали физические нагрузки, волонтёрскую деятельность, учёбу, строительство, занятия живописью или музыкой, вели блоги, участвовали в группах поддержки, обращались к духовным практикам. 23 % от всей выборки сообщили, что в период самых острых переживаний пытались покончить с собой. Авторы описывают три характерных типа переживания человеком PAS: гнев – у людей, склонных к активным действиям по самозащите; тревога и отчаяние – у склонных дистанцироваться от ситуации; переживание чувства вины – у склонных к аутоагрессивным действиям (Lee-Maturana. 2020).

Ранние исследования феномена отчуждения родителя представляли отчуждающего родителя как злонамеренного манипулятора, человека, ищущего мести, с истерическим, параноидальным или нарциссическим расстройством личности, человека с негативной семейной историей и плохими отношениями с собственными родителями. Более поздние работы, основанные на системном подходе к анализу семейных отношений, видят причину отчуждения одного из родителей в сложной семейной динамике как в собственной семье, так и в семье происхождения. Выбор в пользу одного из родителей, который ребёнок делает в суде, может зависеть от его отношений с отчуждающим родителем. Б. Гарбер описывает три возможных варианта консолидации отношений в диаде:

1. Парентификация – вытеснение ребёнка в родительскую роль, когда ему «вменяется в обязанность» заботиться о своём «беспомощном» отчуждающем родителе.

2. Раннее взросление – ребёнок становится не по годам взрослым и выступает советчиком, наперсником, соратником отчуждающего родителя.

3. Инфантилизация – препятствование взрослению ребёнка, подкрепление только «детских» видов его поведения со стороны отчуждающего родителя, которому это позволяет неограниченно долго оставаться в родительской роли и ощущать свою нужность и ценность.

В каждом из этих случаев наблюдаются спутанность личных границ, ролевая неопределённость и другие проблемы личности отчуждающего родителя, которые затягивают ребёнка в неадекватные его возрасту роли и отношения (Garber. 2011). Взрослые люди с опытом отчуждённого ребёнка (в детстве бывшие вовлечёнными в манипуляции отчуждающего родителя) отличаются рядом личностных и поведенческих особенностей, которые позволяют говорить о долгосрочных негативных последствиях такого опыта. Результаты полуструктурированного интервью очерчивают круг этих последствий: проблемы с самооценкой, тревога, депрессия, употребление психоактивных веществ, повышенная склонность к суициду, трудности, связанные учёбой, повышенный риск быть отчуждённым от своих детей. Помимо личностных проблем, встречаются расстройства пищевого поведения и психосоматические расстройства, которые могут сохраняться даже тогда, когда отчуждённые дети воссоединяются с родителем-мишенью (Verhaar. 2022).

В течение всего периода исследований PAS начиная с работы Гардера 1985 г. ведётся полемика относительно правомерности использования этого понятия как научного и правомерности его использования в юридической практике. По этой причине синдром не включён ни в DSM-5, ни в ICD-11 (Faller. 2021). Основные разногласия касаются двух до сих пор не решённых проблем – метода диагностики PAS и использования доказательств судьями в суде. Существуют объективные сложности в определении признаков, отличающих поведение ребёнка, отчуждающего родителя в рамках PAS, от поведения ребёнка, который отказывается от родителя по объективным причинам. Использование диагностического интервью в работе с ребёнком, предположительно или реально подвергнувшимся насилию, имеет ограничения этического характера. Ошибки при диагностике приводят к ошибочным судебным решениям, в частности предписывается терапия по воссоединению с родителем (reunification therapy), которая может приводить к ухудшению психического состояния ребёнка. Второй блок проблем связан с консервативными или защитными установками судей, которые искажают интерпретации как научных результатов, так и материалов дел в суде. Так, судьи нередко принимают сторону манипулирующей матери, поскольку материнская позиция в суде (и в культуре в целом) воспринимается как более сильная. В других случаях состояние ребёнка может интерпретироваться как отчуждающее, чтобы защитить статусного родителя, применяющего физическое насилие.

При поддержке Национальной ассоциации исследователей отчуждения родителя (PAS) и Санкт-Петербургского института психологического консультирования в России в 2021–2022 гг. были проведены две международные конференции по проблемам родительского отчуждения. 25 апреля объявлен Международным днём борьбы с отчуждением родителя.