Ограни́ченная рациона́льность, рациональность, ограниченная доступностью информации и способностью индивида её обработать (Simon. 1955. P. 99). Понятие ограниченной рациональности предложено американским экономистом Г. Саймоном. Оно было изначально сформулировано в рамках теории организации, или «науки об управлении», однако оказало фундаментальное влияние на многие сферы социальных наук, включая экономику, социологию, политологию и психологию.

Концепция ограниченной рациональности предложена Саймоном в статье «Поговорки управления» (Simon. 1946), затем развита применительно к теории организации в работе 1947 г. «Административное поведение» и уже детально разработана в статье «Поведенческая модель рационального выбора» (Simon. 1955).

Саймон критикует классическую экономическую теорию, в рамках которой предполагалось, что для объяснения поведения людей можно использовать модели, опирающиеся на допущение, что люди всегда действуют рационально. Термин «рациональность» в этом употреблении означал, что люди, принимая решения, взвешивают всю возможную информацию, обдумывают её и после этого выбирают решение, которое в наибольшей степени позволяет им достичь желаемой цели. Другими словами, предполагалось, что люди ищут объективно оптимальное, лучшее решение. Модель человека, предполагаемая этими теориями, получила название homo oeconomicus (человек экономический). Такие модели предлагали своё объяснение поведения, но зачастую оказывались несостоятельными, т. к. наблюдаемое поведение людей противоречило их предсказаниям. В работе «Административное поведение» Саймон предлагает иной подход. Рациональность людей не совершенна, она ограничена, во-первых, тем, что им не доступна вся возможная информация (сбор информации требует затрат), и, во-вторых, уровнем их способности к обработке этой информации. Даже если бы у них была полная информация, у них не было бы времени, навыков и знаний, чтобы понять и применить её к своим решениям. Согласно Саймону, люди не «оптимизируют», а ищут удовлетворительные решения. Саймон предлагает новое понимание науки об управлении: её предметом должны стать «нерациональные пределы рационального» (Simon. 1946. P. 65). В этой работе Саймон указывает, что рациональность людей ограничена 1) их когнитивными возможностями и физиологией, 2) их ценностями и верованиями, 3) их знаниями. Если бы люди были совершенно рациональны, то все они действовали бы одинаково и не было бы нужды в науке об управлении и организационной теории. Поскольку люди ограниченно рациональны, наука об управлении имеет свой предмет, а именно – ограничения рациональности.

В «Административном поведении» Саймон иллюстрирует объяснительный потенциал своей теории следующим примером. Руководитель организации имеет в своём распоряжении ограниченный ресурс времени. Он должен обеспечить контроль за всей организацией. Очевидно, что он не может проконтролировать каждого сотрудника и все его действия. У руководителя есть «фокус внимания». Он направляет этот фокус внимания на те участки организации, из которых приходит сообщение о проблемах. Как только появилась проблема, руководитель фокусируется на этой части организации, пытаясь выявить причину проблем. Зная это, подчинённые стремятся избегать привлечения внимания руководителя и находиться «ниже радара». Если подчинённый находится «ниже радара» и не привлекает внимания, он может заниматься своими делами без страха наказания. Эта модель позволяет объяснить, почему во многих организациях многие действия сотрудников совершенно не связаны с целями организации. Совершенно рациональный руководитель пресёк бы это, но поскольку он лишь ограниченно рационален, в организации сохраняется множество действий, которые не вписываются в идеальную модель рациональной целенаправленной организации.

Значение для социологии организации

Концепция ограниченной рациональности является ключевой в рамках нового институционализма. Центральная идея нового институционализма заключается в том, что организации понимаются не как целенаправленные рациональные механизмы, но как организмы, главной целью которых является выживание. Организации могут быть неэффективны, они могут состоять из множества частей, каждая из которых имеет свои собственные цели. Эти цели могут противоречить целям других частей организации. Одновременно с этим организации понимаются как имеющие собственную волю, не сводимую к воле каждого отдельного члена организации.

В рамках нового институционализма акцент сдвигается с формальной организационной структуры на неформальные нормы и отношения.

Можно выделить следующие важные работы, заложившие основу нового институционализма: Дж. Мейер и Б. Роуэн показали важность организационных церемоний и ритуалов – действий, которые способствуют выживанию организации, хотя и не несут какой-либо рационально понимаемой пользы (автобус должен ездить ночью, даже если он всегда ездит пустым, ведь это важно для статуса службы транспорта города) (Meyer. 1977). П. Димаджио и Пауэлл (1983) обратили внимание на то, что организации часто повторяют структуру друг друга. Многие организации, работающие в одной области, оказываются схожими – это авторы назвали «организационным изоморфизмом» (DiMaggio. 1983. P. 157). Изоморфизм – это также способ выживания. Вейк предложил концепцию свободного сцепления (loose coupling): организации зачастую работают таким образом, что их части лишь «свободно сцеплены» между собой (Weick. 1976). Например, приказы директора школы оказывают лишь слабое влияние на то, что ежедневно происходит в классе. При этом одна часть организации часто не связана с другой. В качестве иллюстрации можно привести цитату из работы Дж. Мейера и Б. Роуэна «Институционализированные организации: формальная структура как миф и церемониал» (Мейер. 2011. С. 46–47): «…формальные организации часто слабо сцеплены (March. 1976; Weick. 1976): связь структурных элементов с деятельностью и между собой довольно слаба; правила нередко нарушаются; решения зачастую не выполняются, а если выполняются, то имеют неопределённые последствия; эффективность используемых технологий сомнительна; системы оценивания и проверки разрушены вовсе или являются настолько нечёткими, что почти не обеспечивают координации».

Именно такое понимание организаций стало доминирующим в социологии организаций на длительный период и остаётся важным до сих пор. Оно стало ответом на понимание действий людей в организациях как целенаправленных и скоординированных, ведущих к единой организационной цели. Более поздние теории либо дополнили понятие ограниченной рациональности (например, ориентированные на поведенческую экономику теории, добавившие к ограничениям рациональности физиологические ограничения мозга и изменяющиеся во времени когнитивные способности), либо изменили понятие организации [например, реляционная социология (relational sociology), рассматривающая организацию не как нечто отдельное и обособленное, но как узел постоянно меняющихся отношений, без чётких границ]. Кроме того, новые исследования в области психологии добавили больше аргументов в пользу того, что поведение людей не всегда рационально. Так, работы Д. Канемана и А. Тверски показали, что в повседневной жизни люди систематически недооценивают риски, переоценивают свои способности и знания, а также подвержены иным искажениям восприятия при принятии решений, в том числе в финансовой сфере (Kahneman. 2013). Напротив, С. Пинкер в вышедшей в 2021 г. книге «Рациональность» отстаивает роль рациональности в человеческом поведении и человеческой истории (Pinker. 2021).

В экономику концепция ограниченной рациональности вошла в 1960-е гг. через работы таких теоретиков как Э. Даунс, У. Нисканен, Г. Таллок, сделавших вклад как в теорию организации, так и в более широкие области науки, такие как теория демократии (Downs. 1964) или экономика общественного сектора (Niskanen. 1968).

Введённое Саймоном понятие ограниченной рациональности радикально изменило подход экономистов к объяснению многих экономических и политических явлений. Этот термин начал широко использоваться в институциональной экономике, при объяснении поведения потребителей и экономических агентов и целых политических режимов; в поведенческой экономике – для объяснения часто кажущегося нерациональным поведения людей в повседневных ситуациях и при принятии важных решений.

Концепция ограниченной рациональности стала ключевой основой в области нейроэкономики и поведенческой экономики. Примером широкого применения может служить теория подталкивания (nudge) Р. Талера и К. Санстейна. Ими была предложена концепция «либертарианского патернализма», предполагающая, что государство должно стремиться через свои программы корректировать поведение людей таким образом, чтобы они сами сочли это желательным, если бы были полностью рациональны. Рациональный человек всегда ел бы полезные продукты, но поскольку человеку свойственно иногда поддаваться соблазнам, часто люди едят не то, что хотели бы есть, будь они полностью рациональны. Задача регулятора (правительства), по Талеру и Санстейну – корректировать эти «провалы рациональности» и помогать людям делать наиболее рациональные, с их собственной точки зрения, выборы. Государство достигает этого с помощью «архитектуры выбора». Концепция получила широкую известность в том числе благодаря тому, что К. Санстейн работал в администрации президента США Б. Обамы.

Критика

Концепт «подталкивания» и связанную с ним концепцию государственного регулирования можно отнести к разряду теорий общего интереса, т. е. к классу теорий, которые предполагают, что государство действует в интересах всех граждан или по крайней мере в интересах большинства граждан. Однако если это допущение поставить под сомнение, то концепция «подталкивания» становится уязвимой для критики с точки зрения политической философии. Можем ли мы доверять государству направлять нашу жизнь несознаваемым для нас образом? Верим ли мы, что государство всегда будет действовать в наших интересах, если в его руках будут такие инструменты? Не подрывает ли это субъектности и автономии граждан? Такие вопросы неизбежно возникают при обсуждении государственных программ, вдохновлённых поведенческой экономикой. Обзор аргументов за и против «подталкивания» можно найти, например, в работе Шмидта и Энгелена «Этика подталкивания» (Schmidt. 2020).