Давосская дискуссия. 26 марта 1929 г. в рамках т. н. Вторых международных курсов для вышей школы, которые проходили в гранд-отеле «Бельведер» в Давосе (Швейцария) состоялся публичный диспут между немецкими философами Э. Кассирером и М. Хайдеггером, получивший название «Давосская дискуссия» (нем. Davoser Disputation) или официально – «Совместная работа: Кассирер – Хайдеггер» (Arbeitsgemeinschaft Cassirer – Heidegger). Стенограмма дискуссии опубликована (на русском языке: Давосская дискуссия между Эрнстом Кассирером и Мартином Хайдеггером // Исследования по феноменологии и философской герменевтике. Минск, 2001. С. 124–134; на немецком языке: Davoser Disputation zwischen Ernst Cassirer und Martin Heidegger // Heidegger M. Gesamtausgabe. Band 3 : Kant und das Problem der Metaphysik. Frankfurt am Main, 1991. S. 274–296). Дискуссия стала заметным событием интеллектуальной жизни Европы и до сих пор остаётся показательной в плане возможной формы публичной полемики современных философов, имеющих различные исходные установки.

Организаторы «Курсов для высшей школы» пригласили участников диспута как представителей двух разных поколений и двух разных направлений актуальной немецкой философии. Здесь же присутствовали Л. Брюнсвик, Э. Ховальд, А. Карлини, К. Райнхардт, Х. Пос (модератор дискуссии) и студенты – Н. Элиас, Г. Маркузе, Р. Карнап, Й. Риттер и др. Общим вопросом, на который ориентировались «Курсы» в этот раз, был кантовский вопрос «Что такое человек?».

Дискуссии предшествовало чтение лекций каждым из её участников. Лекции Хайдеггера базировались на его книге «Кант и проблема метафизики», где он развивал тезис, что задачей И. Канта было обоснование онтологии, а не разработка теории познания для математического естествознания. Кассирер в своих лекциях разбирал некоторые положения философии своего оппонента, связанные прежде всего с проблемами пространства, языка и смерти. Тему пространственности он связал также со своими разработками, результаты которых были им изложены в трёхтомном труде «Философия символических форм».

Сам публичный диспут между философами центрировался вокруг проблемы интерпретации кантовского наследия прежде всего «Критики чистого разума». Хайдеггер, как и в своих лекциях ранее, настаивал на том, что т. н. неокантианство неверно поняло замысел Канта, полагая, что он разрабатывает теорию познания. При этом это направление берёт в расчёт только ту часть «Критики чистого разума», которая не идёт дальше «Трансцендентальной аналитики». Кант же хотел не обосновать математическое естествознание, а дать новую метафизику, т. е. теорию сущего в смысле наличного сущего. И понять этот замысел Канта без его трансцендентальной диалектики невозможно. Причём, Хайдеггер полагал, что диалектика у Канта имеет не только, как считается, негативный, но и позитивный смысл. Подлинное понимание и обоснование кантовского замысла критики разума может быть осуществлено только в качестве метафизики человеческого Dasein, которое мыслится Хайдеггером как принципиально конечное. Сам он и пытается дать такое обоснование в своей экзистенциальной аналитике, которая поэтому не может трактоваться как ещё одна антропология. Конечность Dasein не является привацией бесконечного, она изначальна. Проблема конечности – центральный пункт расхождения Хайдеггера и Кассирера. Последний считает, что в практической философии Канта конечность преодолевается, поскольку здесь уже нет речи об ограниченности применения разума вещами как явлениями, соответственно, этические понятия не связаны со схематизмом. Хотя Кассирер был согласен с Хайдеггером относительно фундаментального значения продуктивной способности воображения, но ограничивал эту значимость только сферой теоретического разума. Категорический императив имеет значение для всех и абсолютно всех разумных существ. Похожим образом и в философии самого Кассирера конечность преодолевается в объективном духе за счёт того, что он называет символической формой. Последняя, в частности, делает возможным понимание языка. В ответ Хайдеггер настаивал на том, что категорический императив имеет смысл только в отношении конечного существа, а стало быть, и в случае этических понятий Канта конечность не элиминируется. По Хайдеггеру задача состоит не в том, чтобы её преодолеть, а в том, чтобы стать свободным для неё, в том числе и прежде всего, через опыт ужаса. Этот опыт Кассирер также считает важным, но не исключительным, он как раз должен мотивировать преодоление замкнутости Dasein за счёт перехода к более позитивным феноменам.

В целом нельзя сказать, что в ходе спора стороны пришли к согласию по какому-либо пункту. Позиция Кассирера была более примирительной с интенцией на понимание оппонента, позиция Хайдеггера – более наступательной и критической. Впрочем, он признал, что размежевание в философском споре является более продуктивным для философской работы, чем фиктивное соглашательство.