Таинственная «негоциация» князя Священной Римской империи Г. Г. Орлова. Сотрудник французской дипломатической миссии в Санкт-Петербурге М. Д. Бурре де Корберон, целенаправленно собиравший слухи в придворных кругах, в своих записках под 11(22) апреля 1776 г. написал о скором окончании фавора князя Священной Римской империи Г. А. Потёмкина (с 1787 – Г. А. Потёмкин-Таврический). В записи от 12(23) апреля 1776 г. француз привёл сообщение находившегося в российской столице польского политического деятеля графа А. Ф. Ю. де Брюля о деликатной миссии, которую императрица Екатерина II якобы поручила своему бывшему фавориту – князю Священной Римской империи Г. Г. Орлову в отношении Потёмкина, и о скорой замене Потёмкина на кабинет-секретаря П. В. Завадовского (здесь и ниже перевод наш. – М. З.):

La faveur de Potemkin décline. <…> Le comte de Bruhl prétend que le prince Orlof a ordre de l'Impératrice de lui dire qu'il ait à se retirer de la Cour dans son gouvernement. Tout le monde en sera charmé <…> Orlof tient toute la faveur de Catherine II, qui le regarde comme son véritable ami… et cette souveraine ayant besoin d'amant, Zavadovski le sera…

Фавор Потёмкина заканчивается. <…> Граф де Брюль утверждает, что князь Орлов получил приказ императрицы сообщить ему о том, что он должен удалиться от двора в свою губернию. Все будут от этого в восторге <…> Орлов пользуется полным расположением Екатерины II, которая смотрит на него как на своего настоящего друга… и этой государыне нужен любовник, которым будет Завадовский…

Эта информация лишь отчасти соответствовала действительности, причудливым образом отражая события, происходившие в жизни Екатерины II в 1-й половине 1776 г.

В нескольких любовных посланиях императрицы П. В. Завадовскому говорится о дружеском участии в их отношениях Г. Г. Орлова. В одной из записок государыня сообщила Петру Васильевичу об избрании Григория Григорьевича в посредники после тяжёлого и неприятного разговора с неназванным лицом (здесь и ниже подчёркивания наши. – М. З.):

Выдержала я осаду сильную, и выбран князь Ор: в посредники. Дело идьет решительно, сколь не виляет и, право, веселье было мало, да и отрада нету моей, от которой невозможное делается возможно и за которой ига всякая кажется лехга.

Тон Екатерины II, назвавшей Петра Васильевича своей «отрадой», в его отношении был очень ласков, а отказ посвящать кабинет-секретаря в подробности придворной интриги и упоминание императрицей о «деле», шедшем трудно, но «решительно», дают веские основания видеть в загадочном собеседнике государыни Г. А. Потёмкина – не только её фаворита, но и тайного супруга.

Среди сохранившихся посланий Екатерины II мужу действительно есть одно с прямым упоминанием о таинственном посредничестве Григория Григорьевича и предложением отложить совместный разговор с ним до момента выздоровления Григория Александровича:

Батинка, Ch: Ep:, можно ли подобния случай на мой щеть ставить, галубинка. О негоц: с Кн: Ор: после поговорим. Я послала Келхен грудь твою лечить. И люблю тебя очень, мой бесценной друг.

На основании нескольких сердечных обращений Екатерины II (включая самое интимное – «Ch:<er> Ep:<oux>», т. е. «милый супруг»), получения Григорием Григорьевичем осенью 1774 г. длительного отпуска (по мысли публикатора текста – В. С. Лопатина, тайный муж императрицы ожидал отъезда её бывшего фаворита из Санкт-Петербурга) и указания на недомогание Григория Александровича [серьёзно болел в декабре 1774; И. (И. З.) Кельхен – лейб-хирург государыни] при издании в 1997 г. записка была датирована концом 1774 г. – «после 9 декабря 1774» (ср. текст послания и комментарии Лопатина к документам № 142, 145 и 147: Екатерина II и Г. А. Потемкин. 1997. № 147. С. 49; С. 604, 605).

Записка императрицы Екатерины II Григорию Потёмкину с упоминанием о «негоциации» Григория Орлова. РГАДА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 85. Ч. 1. Л. 238.Записка императрицы Екатерины II Григорию Потёмкину с упоминанием о «негоциации» Григория Орлова. РГАДА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 85. Ч. 1. Л. 238.Против аргументации В. С. Лопатина, однако, «негоц:» – написанное сокращённо слово негоциация, означающее 'посредничество', 'переговоры' и свидетельствующее об обсуждении императрицей и Григорием Александровичем вопроса о наделении Григория Григорьевича некими посредническими функциями. Поскольку дипломатические задачи перед князем после неудачи, постигшей его в 1772 г. на переговорах о мире между Российской империей и Османской империей, не ставились, а в хитросплетения российской внешней политики в середине 1770-х гг. Григорий Александрович только вникал, речь может идти лишь о частном деле. Об этом свидетельствуют и слова императрицы, утверждавшей, что нельзя «подобния случай на мой щеть ставить», т. е. обвинять, уличать её в каком-то неблаговидном поступке.

Записочки Екатерины II – и Петру Васильевичу, и Григорию Александровичу – о посредничестве Григория Григорьевича, очевидно, относятся к одному и тому же событию и поэтому могли возникнуть весной (скорее всего, во 2-й половине марта – 1-й половине апреля) 1776 г., в период эмоционального выяснения отношений императрицы и её супруга.

К той же посреднической миссии Григория Григорьевича должна быть отнесена ещё одна записочка Екатерины II Григорию Александровичу (датирована В. С. Лопатиным «28 февраля 1774»), в которой говорится о запланированном общении государыни в устной или письменной форме с неназванной титулованной особой. Из записочки следует, что к ней прилагался текст императрицы с просьбой, обращённой к третьему лицу. В этом таинственном человеке можно видеть, вслед за Лопатиным, Григория Григорьевича, предполагая в таком случае обсуждение государыней и Григорием Александровичем сущности посреднической миссии её бывшего фаворита:

Voici ce que je pense dire au Prince (с франц. – Вот то, что я намереваюсь сообщить Князю). Прибавь или убавь, что хочешь, и то скажи – письменно или словесно ли сему быть.

Вместе с тем Григорий Григорьевич – после 1774 г. злейший соперник и даже враг Григория Александровича – не мог бы быть посредником между Екатериной II и её супругом. Из писем императрицы хорошо видно, что личные отношения она с Григорием Александровичем урегулировала сама, заняв принципиальную позицию – объясняться только напрямую:

У меня ни единаго есть конфидента в том, что до Вась касается, ибо почитаю Ваши и мои тайны и не кладу их никому на разбор.

С решением же финансовых вопросов супругам помог гофмейстер И. П. Елагин, сыгравший хотя и посредническую, но эпизодическую роль. В чём же тогда могла заключаться миссия Г. Г. Орлова?

О напряжении, возникшем в отношениях между Екатериной II, её фаворитом и тайным мужем с одной стороны и кабинет-секретарём и тайным любимцем, претендовавшим на открытый фавор вместо Григория Александровича, с другой стороны, свидетельствует письмо императрицы П. В. Завадовскому, написанное в конце марта / начале апреля 1776 г. [в сам день 21 марта (1 апреля), когда она разрешила супругу принять княжеский титул, или немного позднее]:

…у меня хотения видит тишину, покой, согласия, у меня хотения своя, у тебя другая, у тово третье, нельза ли людем согласится жить мирно и безъметежно, буде ты пошель новую светлость поздравствовать, светлость приимет ласково. Буде запресся, не я, никто не привыкнет тебя видит…

Анализ записей камер-фурьерских журналов 1775 и 1776 гг. показал, что в течение полугода – с октября по март – Пётр Васильевич постоянно бывал на обедах при Императорском дворе (от 14 до 23 раз в месяц), но затем ситуация неожиданно изменилась. Хотя поимённые списки приглашённых в апреле и мае 1776 г. в журнале отражены фрагментарно, из них ясно: участие Петра Васильевича в основном придворном церемониале вдруг заметно сократилось. Он назван лишь трижды за 2 месяца, в то время как Григорий Александрович за тот же срок – 29 раз (ср.: Камер-фурьерский церемониальный журнал 1776 года. 1880. С. 191, 214, 215; С. 160, 167, 171, 174, 177, 179, 182, 183, 186, 189, 190, 192, 195, 197, 198, 202, 205, 207–209, 211, 218, 222, 236, 242, 246, 256, 261, 274). В камер-фурьерском журнале зафиксировано, что 18(29) марта Григорий Григорьевич и Пётр Васильевич увиделись на обеде у императрицы почти без свидетелей [на встрече были лишь сенатор Д. В. Волков и кабинет-секретарь С. М. Козмин (Козьмин) (Камер-фурьерский церемониальный журнал 1776 года. 1880. С. 123)]. Последующие несколько дней [20(31) марта, 22, 23, 28–31 марта (2, 3, 8–11 апреля)] Пётр Васильевич бывал на обедах, после чего «исчез», а 11(22) апреля, на второй день тяжелейших родов великой княгини Наталии Алексеевны, Екатерина II обедала, очевидно, с самыми близкими ей мужчинами – Потёмкиным и Орловым (Камер-фурьерский церемониальный журнал 1776 года. 1880. С. 124, 127–130, 138–140, 143, 186).

Из ряда писем Петра Васильевича своему покровителю – генерал-фельдмаршалу графу П. А. Румянцеву-Задунайскому от 11(22) апреля и около 15(26) апреля 1776 г. и из датированных на их основании 2-й половиной мая этого же года посланий ближайшему другу – графу Священной Римской империи С. Р. Воронцову следует: адресант все эти недели неизменно находился при государыне, мало появляясь в свете (Архив князя Воронцова. 1877. Кн. 12. № 6, 7. С. 8–11; Завадовский. 1901. № 2, 3. С. 19–21). Это же подтверждает и чувственное письмо Екатерины II Петру Васильевичу (ошибочно отнесено его публикатором Я. Л. Барсковым к «лету 1776»; см.: Барсков. [1919]. С. 243), где упоминается её встреча с воспитанницами Смольного института, которое с помощью камер-фурьерского журнала удалось точно датировать 11(22) мая 1776 г. (см. таблицу 1).

Эту странную ситуацию с публичным «исчезновением» Петра Васильевича, однако, можно объяснить попыткой императрицы на время формально, для светского общества, «удалить» кабинет-секретаря. Екатерина II, несомненно, стремилась не только успокоить Григория Александровича, снизив градус его ревности и номинально всё же выполнив пожелание мужа об отдалении соперника, но и сократить число сплетен относительно её личной жизни при Императорском дворе:

Просишь ты отдаление Заводовского, слава моя страждет всячески от исполнение сей прозбы. Плевели тем самым утвердятся и только почтут мне притом слобою более, нежели <есть,> с одной стороны. И совокуплю к тому несправедливость и гонение на невиннаго человека, не требуй несправедливостей, закрой ушей от наушники, дай уважение моим словам.

Помочь убедить меланхоличного и склонного к паническим настроениям П. В. Завадовского в этой непростой ситуации сохранить терпение, скорее всего, и призван был Г. Г. Орлов, кандидатуру которого предложил сам Г. А. Потёмкин (ср.: ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Ч. 1. Д. 231. Л. 60; Екатерина II. [1919]. № 58. С. 255–256).