Роди́тельское выгора́ние (англ. parental burnout), психическое состояние эмоционального истощения человека в родительской роли, которое приводит к полной или частичной его неспособности выполнять свои функции. Синдром является следствием продолжительного родительского стресса и проявляется в снижении способности родителя осуществлять заботу о ребёнке: снижении эмоциональной вовлечённости и способности удовлетворять потребности ребёнка, увеличении психологической дистанции в коммуникациях с ним.

Первоначально синдром выгорания (burn-out) был описан американским психиатром Г. Фройденбергером как феномен профессионального переутомления специалистов, занятых в области помощи наркозависимым (Freudenberger. 1974). Список профессий, для которых характерно профессиональное выгорание, неуклонно расширялся, и к середине 2010-х гг. их насчитывалось более 20. Все они относятся к числу т. н. помогающих профессий (Орел. 2001; Неруш. 2018). Многие эмпирические исследования выгорания были проведены с использованием опросника MBI (Maslach Burnout Inventory), разработанного американским психологом К. Маслак (Maslach. 1981). Структура феномена профессионального выгорания представлена в этом опроснике тремя компонентами: психоэмоциональным истощением (чувством эмоциональной опустошённости), деперсонализацией (бесчувственным, циничным отношением к клиентам и своему труду), редукцией профессиональных достижений (падением субъективного чувства компетентности и продуктивности) (Стресс, выгорание ... 2011).

Родительское выгорание проявляется в хронической усталости, ощущении беспомощности, чувстве опустошённости, возникающем в ситуации необходимости оказания помощи или эмоциональной поддержки ребёнку. Родитель чувствует себя как «выжатый лимон», он оказывается неспособным к доверительному, искреннему общению с ребёнком, осознаёт это, корит, ругает, а иногда ненавидит себя за то, в какого родителя превратился. Находящийся под одновременным давлением чувством долга и необходимости быть родителем, с одной стороны, и ощущения полной невозможности быть им – с другой, родитель действует как будто автоматически.

Рабочее выгорание и родительское выгорание нередко рассматриваются как схожие явления. Оба вида выгорания возникают в ситуации чрезмерных требований к деятельности и низкого ресурса исполнителя, однако если рабочее выгорание оставляет возможность покинуть рабочее место, сменить работу или профессию, то для родителей подобной возможности обычно нет. Вследствие этого родители для того, чтобы отвлечься от переживания родительских неудач, прибегают к разнообразным формам эскапизма – шопингу, спорту, перееданию, поглощённости социальными сетями и Интернетом, курению, алкоголю (Consequences of Parental Burnout. 2018). Гипотеза о жёсткой взаимосвязи родительского и профессионального выгорания подтверждается не всеми исследованиями, скорее можно говорить об их слабой или умеренной взаимосвязи (Kawamoto. 2018).

Родительское выгорание – многомерный феномен. Важнейшие причины выгорания лежат в сфере социальных условий жизни современного человека: это высокий уровень внешнего стресса, тревога о настоящем и будущем (алармизм), атомизация в человеческих отношениях и, как следствие, низкий ресурс родственной и дружеской поддержки. Важно и качество супружеских отношений. Удовлетворённость браком, способность к кооперации и взаимозаменяемости в паре, готовность к поддержке могут существенно ослабить остроту синдрома. К личностным предпосылкам родительского выгорания относятся тревожный (амбивалентный) или избегающий тип привязанности, нейротизм, высокая тревожность, низкая самооценка, низкая осознанность, неспособность достигать договорённостей, низкий уровень развития эмоционального интеллекта и перфекционизм родителя (Kawamoto. 2018; Exhausted Parents. 2018; Sorkkila. 2020). Проблемы самого ребёнка (хронические заболевания, поведенческие и учебные проблемы, отставание в психическом развитии) также существенно повышают риск развития синдрома выгорания у родителей (Minh. 2022).

Родительское выгорание приводит к серьёзным изменениям во взаимоотношениях родителя и ребёнка. Родители с высоким показателем выгорания достоверно чаще проявляют пренебрежение к ребёнку и используют дисциплинирующие практики вербального и физического насилия. Кроме того, получены данные о связи родительского выгорания с уровнем конфликтности в супружеских/партнёрских отношениях (Exhausted Parents. 2018).

В 2017 г. группа учёных из Института научных психологических исследований и Лёвенского католического университета (Бельгия) начала исследование синдрома психологического выгорания родителей здоровых детей. В 2017–2018 гг. эта группа разработала и валидизировала на общей выборке около 900 человек 2 опросника для диагностики родительского выгорания. Первый из них, PBI (Parental Burnout Inventory), создан на базе опросника К. Маслак и состоит из 22 вопросов, переформулированных в терминах родительского поведения. Он измеряет 3 параметра родительского выгорания: эмоциональное истощение, эмоциональное дистанцирование, потерю чувства родительской успешности (Roskam. 2017). Российский психолог И. Н. Ефимова, действуя независимо, модифицировала один из переводов опросника К. Маслак на русский язык и опубликовала результаты исследований родительского выгорания, полученные на российской выборке объёмом более 400 человек. Однако на базе опубликованных результатов нельзя сделать выводы о распространённости («эпидемиологии») выгорания российских родителей, т. к. в публикации не указано, какой процент выборки попадает в низкий, средний и высокий диапазоны значений показателей (Ефимова. 2013).

Второй опросник, PBA (Parental Burnout Assesment), состоящий из 23 вопросов, создан на основе контент-анализа текстов двухчасового интервью с родителями на интернет-форуме «Трудное родительство». Опросник PBA позволяет измерить феномен родительского выгорания более дифференцировано. Первая шкала даёт оценку степени выраженности эмоционального истощения родителя (пример вопроса: «Моё родительство истощает все мои ресурсы»). Вторая шкала, «Контраст с предшествующим ощущением себя в роли родителя», измеряет субъективное переживание провала в родительской роли (пример вопроса: «Мне стыдно, что я превратился в такого родителя»). Третья шкала, «Пресыщение родительской ролью», оценивает объём индивидуальной энергии, который доступен для осуществления родительской роли (пример вопроса: «У меня больше нет сил быть родителем»). Четвёртая шкала, «Эмоциональное дистанцирование от ребёнка», оценивает степень эмоциональной доступности родителя (пример вопроса: «Я больше не могу проявлять любовь к своему ребёнку») (Roskam. 2018). Участник исследования отмечает степень своего согласия с утверждениями, используя 7-балльную шкалу Ликерта. Анализ значений показателей по шкалам позволяет выделить индивидуальный профиль выгорания и, соответственно, разработать план терапевтической работы. Опросник PBA был переведён на русский язык и прошёл начальную стадию валидизации (Векилова. 2019).

Несмотря на то что опросник PBA создан как более аутентичный инструмент на базе свободных высказываний носителей синдрома, оба опросника, разработанные группой И. Роскам, широко используются в исследованиях родительского выгорания (Van Bakel. 2018; Exhausted Parents. 2018; Consequences of Parental Burnout. 2018; Kawamoto. 2018).

Поскольку явление родительского выгорания является косвенным показателем качества жизни населения, исследователи видят свою задачу в том, чтобы получить данные о его «эпидемиологии» в разных странах Европы и мира. Так, в исследовании И. Роскам получены данные о том, что от 1,3 до 8,8 % общей численности европейских родителей относятся к группе выгоревших (Roskam. 2017). Исследование родительского выгорания, проведённое датскими исследователями, позволило определить степень родительского выгорания для работающих родителей (объём выборки – 627 человек). Оказалось, что средний уровень выгорания (и профессионального, и родительского) в обследованной выборке незначительный, однако 15–18 % всё же достигают средних или высоких показателей. При этом работающие отцы выгорают сильнее, чем работающие матери: значимые различия получены по шкале удовлетворённости родительской ролью и эмоциональному дистанцированию от ребёнка (Van Bakel. 2018). Японское исследование, проведённое на выборке из 1200 человек, показало, что от 4,2 до 17,3 % японских родителей проявляют отчётливые признаки выгорания (Kawamoto. 2018).

Кросс-культурные исследования синдрома позволяют сделать вывод о том, что родители из стран Западной Европы испытывают проблемы, связанные с выгоранием, в 5 раз чаще, чем родители из других стран мира. Уязвимость к выгоранию проявляется у жителей тех стран, где доминируют культурные установки индивидуализма, личных достижений и успеха; в странах, где уровень выгорания существенно ниже, преобладают ценности общинной идентичности, благополучия и взаимной поддержки (Lin. 2022).

Успешность психотерапевтического вмешательства при родительском выгорании зависит от уровня сложности проблемы. К наиболее сложным случаям с низким прогнозом эффективности относятся семьи с глубокими социально-демографическими проблемами и проблемами с физическим и психическим здоровьем ребёнка. Случаи, в которых трудности ограничиваются проблемами коммуникации, поведенческих навыков и эмоциональных способностей, относятся к разряду решаемых (Exhausted Parents. 2018). Для профилактики выгорания эффективно используются т. н. программы воспитания родителей (parent education programs), цель которых – повысить родительскую компетентность и способность справляться с родительским стрессом (Barlow. 2000; Ким. 2022).