Ре́крутская обря́дность, комплекс обрядов, связанных с проводами молодых людей в армию. Сформировался в 18 в. вследствие введения рекрутской повинности в 1705 г. После перехода в 1874 г. ко всеобщей воинской повинности понятие рекрутская обрядность распространилось и на проводы призывников. Элементы рекрутской обрядности (в особенности на Севере России) продолжают существовать и в 21 в.

Рекрутский обряд относится к обрядам жизненного цикла человека. Во многих проявлениях обряд копирует свадьбу, причём роль рекрута сопоставима с ролью невесты (в ряде обрядов рекрут имеет статус «неживого», не ест и не пьёт). При этом целый ряд элементов как рекрутского, так и свадебного обрядов дублируют похоронный обряд (прощание, причитания). Однако в отличие от других обрядов рекрутский обряд не связан с биологическим развитием человека и находится на периферии жизненного цикла человека.

В рекрутском обряде большое значение имел акт сбривания волос на голове, который проводился накануне проводов. Действия с волосами маркировали переход мужчины в статус рекрута, чаще всего они обозначались терминами «забрить» или «остричь».

Рекрутский обряд в 18–19 вв. состоял из двух частей: «гуляния рекрутов» и обрядов последнего дня (двух дней) проводов. Это было связано с тем, что срок службы в армии был весьма длителен: от пожизненного в начале 18 в. до 25 лет (с 1793, 1795), 20 лет (с 1834) и 12 лет (с 1859) – и возвращение в деревню, к «прежней жизни» было затруднено. Уже в 20 в. сформировалась третья часть обрядовых действий – «встреча солдата со службы».

Важно отметить, что отношение к службе было неоднозначным, – и этнографические и фольклорные данные свидетельствуют об этом. Само понятие «государева служба» было близко к «службе» в сказочных сюжетах, а также к понятиям судьбы и доли. С одной стороны, мужчин, которых не брали в армию по состоянию здоровья, на Мезени называли «негодяями» (от прилагательного «негодный»). С другой стороны, в описаниях середины 19 в. встречаются случаи членовредительства.

Гуляние рекрутов

Рекрутирование начиналось с поездки в рекрутское присутствие для жеребьёвки и освидетельствования. После объявления призывного списка рекруты объединялись в группы. После этого начинался длительный «лиминальный» период, который мог продолжаться 2–3 месяца. Рекруты освобождались от работ и занимались «гульбой». Нормой их поведения становилось отрицание общепринятых повседневных правил. В Новгородской и Вятской губерниях и жениху, и рекруту положено было ходить с колокольчиком. Так же как и жених, рекрут должен был надевать лучшую одежду. По мнению А. К. Байбурина, «у восточных славян рекрутство – единственный обряд с продолжительным лиминальным периодом» (Байбурин. 1993. С. 64).

Перед днём проводов рекрут переставал гулять и становился гораздо менее активным, а в конце проводов вообще ритуально переставал двигаться и перемещался при помощи родственников, которые вели его под руки. Эта поза символизировала статус «неживого», временную неспособность самостоятельно передвигаться.

Проводы рекрута

Кульминацией рекрутского обряда был последний день (два дня) проводов, во время которых рекрут получал благословение родителей, ездил в церковь, участвовал в обрядовой трапезе, а затем покидал деревню. Именно эта часть обряда имела ярко выраженные региональные отличия.

Севернорусская рекрутская обрядность – региональный вариант русского рекрутского обряда, сформировавшийся на территории Русского Севера. Он был органично «вписан» в систему обрядов жизненного цикла восточных славян и имеет инициационную символику. На Севере, как и в других регионах, рекруту разрешалась бóльшая свобода поведения, чем это было обычно принято. Гуляние рекрутов включало катание по деревне на лошадях, угощения и различного рода бесчинства.

Традицией был детально регламентирован «алгоритм» последнего дня проводов. В губерниях Русского Севера утро начиналось с молитвы, в которой рекрут просил Бога, а также ближайших родственников (отца, мать и иногда «род-племя») благословить его на службу. Часто рекрут обращался отдельно к Богородице и Николаю Угоднику с просьбой «хранить его». После молитвы рекрут отправлялся в баню. В этом плане рекрутская баня имеет сходство со свадебной баней невесты, которая смывает с себя девичью волю и красоту перед отправлением в дом жениха.

Илья Репин. Проводы новобранца. 1879.Илья Репин. Проводы новобранца. 1879.Со многими другими обрядами жизненного цикла рекрутский обряд сближала обязательная поездка в церковь, где рекрут получал благословение на «службу царскую». Возвращаясь из церкви, он делал на лошадях несколько кругов по деревне, заезжая в дома и прощаясь с родственниками. Сопровождающие его друзья пели «проголосные» песни, которые периодически неожиданно сменялись весёлыми. Во время поездки рекрута в церковь в родном доме его оплакивали как умершего. Рекрутские причитания напоминали похоронную причеть. Вернувшегося из церкви рекрута вводили в дом под руки.

Ядром рекрутского обряда был «печальный пир» – торжественная трапеза, часто продолжавшаяся в течение двух дней. В пинежском рекрутском обряде на трапезу, или «простины», приглашались родственники, соседи и крёстный отец рекрута. В ней не разрешалось участвовать незамужним девушкам, которые могли присутствовать на трапезе только в чине «подпорожниц» (исполнительниц ритуальных песен). Родители рекрута угощали гостей, однако за стол не садились. Руководил трапезой стольник, которого выбирали из гостей. Рекрута усаживали в красный угол, что само по себе очень значимо: это место хозяина или главного персонажа ритуала. С правой стороны садились мужчины в строгой последовательности: крёстный, дяди, братья и другие родственники. С левой стороны – жена, крёстная, тётки, сёстры. Рекрут угощал гостей вином, величая каждого по имени. В ответ ему желали возвращения домой в добром здравии и одаривали деньгами или вещами. Во время «печального пира» рекруту подносилась первая чарка, он выпивал её стоя и благодарил родителей. Есть во время пира рекрут не мог.

В пинежском обряде во время трапезы подавались строго определённые блюда, или «перемены». Стол в основном состоял из рыбы. Первой подавалась жареная треска, за нею – блюда из хариуса, щуки, подъязка и др. Заканчивала рыбный стол царская рыба сёмга или же сиг. После рыбы обязательно подавалось мясо, и последними были каша («кашница») и кисель – «выгон». На праздник обязательно варилось пиво.

В Пинежье считалось, что во время обряда на его участников могли навести различные «порчи или сглазы». Для того чтобы участников ритуала не испортили, на углы стола и в углы передней избы клали зёрна жита (ячменя). Зерно в народной культуре имело охранительное и продуцирующее значение.

Во время «печального пира» исполнялись ритуальные песни. Петь начинали «подпорожницы». Первой исполнялась песня «Ой, по дорожечке да было по широкой», следующей – «Мимо Питера да мимо Москвы», являющаяся одним из вариантов баллады «Муж-солдат в гостях у жены», обязательным во время проводов было исполнение исторической песни «Как по первому по Невскому было проспекту».

В конце трапезы, когда было съедено последнее блюдо – каша, гости начинали собирать деньги для рекрута, которые клали в пустые от каши чашки и отдавали их стольнику. Первым клал деньги крёстный отец рекрута. Собранные деньги («последний заработок») рекрут отдавал матери, которая начинала причитать.

По окончании «печального пира» отец благословлял рекрута иконой и хлебом, который резался «на сухари», что являлось символом солдатской доли. Рекрут прощался с домом, хозяйством и домашними животными. Его снова брали под руки и выводили за пределы двора. Впереди процессии несли фонари. В центре шёл рекрут, которого держали за плечи мать и жена. В конце процессии следовали песенники. Лошадей вели позади людей. Согласно традиции, садиться в сани рекруту не разрешали женщины: мать, жена и сёстры. Процессия двигалась по селу до околицы, а её участники одновременно причитали и пели песни. Только после пересечения границы селения рекруту позволялось сесть в сани или повозку. Потом гости и рекрут возвращались обратно.

На Пинеге на второй день проводов мать собирала рекруту котомку, в которую родственники сыпали щепотку земли из-под дома (из-под нижнего венца сруба, «окладного»), а старшие родственницы читали воинский заговор от пуль, обращённый к Михаилу Архангелу. Собирал рекрута в дорогу и отдавал ему котомку крёстный отец.

Перед печью клали овечью шкуру, вывернутую мехом кверху, на неё ставили на колени рекрута и благословляли его хлебом-солью и иконой Николая Угодника, завёрнутыми в полотенце. Гости прощались с рекрутом за руку, в которой были деньги, считали, что голой рукой прощаться – к несчастью.

В последний момент рекрут вместе с отцом обходил дом и приглашал с собой домового: «Дедушко-богаданушко, пойдём со мной в армию служить» (Дранникова. 2001. С. 23) и заглядывал в печь. Отец трижды говорил: «До печи печаль» – и клал сыну в карман кусочек печной штукатурки. Рекрута провожали до околицы деревни. Трапеза продолжалась, но в ней принимали участие только близкие гости.

Чаще всего рекрут за пределами селения обламывал ветку, которую женщины приносили домой и втыкали в ворота. В Никольском районе Вологодской области до 21 в. сохранился обычай, согласно которому молодой человек, уходящий на службу, срубал небольшую ёлочку, его девушка украшала её и деревце прикреплялось на фронтон дома родителей призывника. Иногда после проводов женщины-родственницы брали небольшое количество земли «из следа» ушедшего, приносили её домой и хранили до возвращения.

Южнорусская рекрутская обрядность. На юге России последний день также был связан с причитанием женщин-родственниц по уходящему в армию. На Кубани большое значение имел обряд перевязки («пиривязка»): голову рекрута обматывали полотенцем и произносили заговоры от пули, огня и «гострой сабли».

Перед началом трапезы рекрут с фуражкой обходил собравшихся и каждый клал ему туда какой-либо подарок: либо рушник (полотенце), либо, чаще всего, деньги. Перед выходом из дома рекруту вновь повязывали полотенце и благословляли его. Уходящий на службу должен был поимённо попрощаться со всеми, кого знал. Затем брал в руки рушник, и за рушник родственники выводили его из дома. Чаще всего вели отец и мать, однако если матери или отца не было, то выводить мог крёстный или кто-то из родственников. Вывод из дома за рушник также символизировал неспособность передвигаться самостоятельно. Иногда при выводе из дома близкие родственники повязывали рекруту рушники, причём первым это делал крёстный.

На Кубани обычаем, который должен был способствовать счастливому возвращению солдата домой, было возвращение гостей после проводов в дом родителей и продолжение гуляния. На Орловщине рекрут должен был выходить со двора через ворота «задом наперёд».

Новые аспекты обрядности на рубеже 20–21 вв.

Обряды встречи солдата возникли сравнительно поздно и зафиксированы со 2-й половины 20 в. Как правило, они представляли собой застолье в доме родителей солдата.

Отдельные элементы рекрутского обряда сохранились до 21 в., например украшение ёлочки в Никольском районе Вологодской области. На Кубани в начале 21 в. сохранились обряды перевязки, а также коллективный характер проводов: в них участвуют многие жители станицы. В 20–21 вв. обрядовые действия завершались утром того дня, когда призывников провожали к военкомату или сажали в поезд или на пароход.