«Про́тив акаде́миков» (Contra academicos), или «Об академиках» (De academicis) (осень 386), первое из дошедших до нас произведений Аврелия Августина. Основная задача этого труда, направленного в особенности против философских воззрений представителей Новой Академии, состояла в том, чтобы с позиций неоплатонизма дать критику скептицизма.

История создания

Во время пребывания в Италии Августин разочаровался в доктрине манихеев, которой он придерживался в течение нескольких лет, из-за того, что у манихеев духовное, «божественное» неизбежно представлялось в конечных формах чувственной телесности, тогда как сам Августин двигался к утверждению верховенства умопостигаемого над чувственно воспринимаемым. Поскольку, однако, естественное (обыденное) сознание ограничено в мышлении чувственными образами, в этих границах познание истины как умопостигаемой всеобщности представляется недоступным в принципе. Тогда это заставляло Августина считать, что наиболее проницательными философами были представители академического скептицизма, полагавшие, что во всём следует сомневаться и что человек не способен постичь истину, о чём он пишет в трактате «Исповедь» (Confessiones, 5, 10, 19). Августин даже признаётся, что среди волн философских исканий «его кормило вопреки всем ветрам долго удерживали академики» (De beata vita, 1, 4).

Вместе с тем Августин не смог смириться с невозможностью обрести истину, внушаемую аргументами академиков (Retractationes, 1, 1, 1), отчего продолженный им духовный поиск привёл его к новому знакомству с христианством в проповедях Амвросия, епископа Медиолана, и к чтению неоплатонических трудов (De beata vita, 1, 4; Confessiones, 7, 9, 13; 7, 20, 26). Благодаря изучению «книг платоников» и соотнесению с ними основ христианского вероучения, Августин убеждается в необходимости «бестелесной истины» и удостоверяется в том, что всеобщее («божественное») может и должно постигаться в форме умосозерцания (De beata vita, 1, 4; Confessiones, 7, 20, 26).

Как следствие, Августин переживает своего рода интеллектуальное преображение, в результате которого он отказывается от карьеры ритора в Милане и от прежних планов на светскую жизнь. Вместе с узким кругом близких ему людей в конце августа 386 г. Августин переезжает из Милана в его предместье Кассициак на виллу своего друга. Там Августин, ещё не будучи крещёным, предавался «досугу христианской жизни» (retr., 1, 1, 1), что включало в себя изучение Писания и занятия философией. Там же Августин создаёт ряд философских сочинений, традиционно называемых кассициакскими, и первое из них – «Против академиков» – с целью окончательно освободиться от скептицизма.

Диалогическая форма

«Против академиков» написано в диалогической форме, как и три других сочинения кассициакского периода – «О блаженной жизни» (De beata vita), «О порядке» (De ordine) и «Монологи» (Soliloquia), а также ряд последующих работ, относящихся к раннему периоду его творчества. Впрочем, между формой первых трёх трудов кассициакского периода и последующими имеется заметное различие. Как и сочинения «О блаженной жизни» и «О порядке», «Против академиков» создано в жанре цицероновского диалога.

В нём Августин как устами собеседников, так и в своих собственных высказываниях выражает пиетет к Цицерону, называя его «тем, кем была зачата и усовершенствована философия на латинском языке» (Acad., 1, 3, 8), а также признаваясь в неспособности сравниться с ним в таланте и учёности (Acad., 3, 16, 36). Следуя литературному авторитету римского мыслителя, Августин воспроизводит в своём трактате характерную композицию цицероновского диалога. Ей свойственны пространные реплики, которые превращаются в целые речи (у Августина таковыми являются заключительные пассажи), и письмо-обращение, выполняющее функцию предисловия.

Кроме того, в экспозицию диалога входит деревенское уединение от мирской суеты (если у Цицерона это была усадьба в Тускуле, у Августина – вилла в Кассициаке). Однако избранная форма, не лишённая художественной эффектности, не облегчает или даже затрудняет проникновение в сложную логическую проблематику философской критики. В сочинении «Против академиков» заметна дисгармония между содержанием и формой, т. к. у Августина кассициакского периода неоплатоническая мысль говорит пока что цицероновским языком. Неудивительно, что в своих посткассициакских диалогах Августин сначала освобождается от литературности в подаче философского материала, так что от прежней формы остаётся лишь схематизм вопросов и ответов, а затем и вовсе отказывается от диалога как формы философского произведения.

Философское содержание и значение

Уникальность августиновского «Против академиков» состоит прежде всего в том, что в нём впервые в истории философии была осуществлена атака на скептицизм (в отношении его разновидности – академической философии) в форме самостоятельного сочинения. Скептическая точка зрения логически обоснована как критика догматизма стоиков и эпикурейцев, ибо у них мышление заимствует своё содержание извне – из противостоящей ему «объективности». Последняя в их философии всегда пребывает «по ту сторону» мыслящего самосознания, «мудреца», так что возможно обладать не знанием сущего, но только видимостью. Поэтому мудрец в скептицизме, дабы сохранять тождество мышления с собой как условие блаженства, должен полностью воздерживаться от согласия с видимым, отказывать ему в признании его как истинного.

Августин же преодолевает эту «доктрину отчаяния», развивая её внутреннюю отрицательность и исходя из собственных тезисов Новой Академии, гласящих, что «ничто не может быть воспринято» (т. е. познано, как оно есть в себе) и что «ни с чем нельзя соглашаться» (т. е. ничто не достоверно). Он отмечает, что не собирается в противоположность академикам утверждать как истинное и достоверное положение о том, что природа вещей познаваема, но, напротив, – вполне в рамках скептической логики – находит его подобным истине и вероятным.

Тем самым содержание мышления из трансцендентной области бытия перенесено в имманентную область видимости и, следовательно, различие между академиками и Августином остаётся в «трансцендентальных» границах принципа скептицизма – в видимости: академикам видится, что истину постичь невозможно, а ему – что она познаваема (Acad., 2, 9, 23; 3, 3, 5). Затем Августин показывает, что поскольку в видимости мудрец различает мудрое и немудрое (ибо в противном случае он противоречил бы скептическому определению мудреца как хоть и не знающего мудрость, но всё же ищущего её, ведь нельзя искать то, что никак не знается), постольку в видимости же мудрец обладает «восприятием самой мудрости», т. е. знает истину (Acad., 3, 14, 31; 3, 5, 12).

Таким образом, скептицизм уже преодолён Августином в содержании мышления – в моменте объективности, или истины, так что теперь академикам остаётся держаться лишь за форму мышления – за момент субъективности, или достоверности, и продолжать полагать, что мудрец не должен соглашаться с этим знанием истины. Академическая философия мнит, что, противопоставляя момент достоверности мышления («согласие») моменту истины, она может удержать его в чистой всеобщности (в его формальном тождестве с собой) и сохранить его незамутнённым конечным особенным содержанием, которое мышление вынуждено заимствовать извне, чтобы что-либо знать и быть определённым.

Но мудрость, которую не может не знать мудрец, чтобы быть мудрецом, по определению есть не только истинное (всеобщее) содержание мышления, но и сама всеобщая форма мышления, форма его самодостоверности, в каковой его сознание определяется не извне, а из себя самого, так что оно есть его всеобщее самосознание. Лишь эта всеобщая форма самосознательного мышления является формой его абсолютной достоверности, и поэтому Августин заключает, что мудрость достоверна для мудреца (Acad., 3, 14, 31). Августин выявил, что видимость, развитая в целостности своего содержания (что достигается во всеобщности самосознательного мышления), является самой мудростью, истиной. Значит, различие между видимостью и «природой вещей», реальностью оказывается формальным, различием форм самого мышления («видимостью» и «истиной»), или различием мышления внутри себя, т. е. снятым различием. Вместе с преодолением этой противоположности мышления снимается также и его конечный характер, а значит, преодолевается логическая позиция скептицизма в целом. Достигнутый принцип бесконечного мышления, полагающего в своей определённости себя самого, есть точка зрения античного неоплатонизма, каковая представляет собой, по Августину, «единую науку самой истинной философии, которая, наконец, выцедилась сквозь череду столетий и многочисленные споры» (Acad., 3, 19, 42).

Так как сочинение «Против академиков» посвящено сложной проблематике философской логики, оно никогда не было столь же популярно, сколь ряд других произведений Августина. Об этом свидетельствует относительно ограниченное число имеющихся рукописей этого трактата, а также то, что его рукописная традиция известна лишь с 9 в., тогда как – для сравнения – первые сохранившиеся рукописи наиболее популярных трудов Августина «О граде Божием» и «Исповеди» датируются соответственно 5 и 6 вв. Между тем за видимой непопулярностью скрывается реальная влиятельность этого произведения, которая прослеживается начиная со Средневековья через Возрождение вплоть до Нового времени, поскольку на протяжении всего этого периода сочинение «Против академиков» рассматривалось и как один из основных источников по античному скептицизму, и как «пособие» в его преодолении (Curley. 1996. P. 2–5).

Однако особая значимость этого трактата состоит в том, что проведённая в нём имманентная критика скептицизма по своему принципу предвосхищает методологические установки не только родоначальника новоевропейской философии Р. Декарта, но также её завершителя Г. В. Ф. Гегеля (чей философский метод определялся им самим как доводящий себя до конца скептицизм) (Hegel. 1979. S. 71).