Обреза́ние в Дре́внем Изра́иле, ритуальная практика древних израильтян.

Практика обрезания широко известна в связи с религиозными предписаниями древних израильтян, описанными в Библии. Однако этот обряд существовал в Палестине с глубокой древности, ещё до того, как израильтяне стали последователями Яхве. На это указывают орудия каменного века, которые, должно быть, применялись и в более позднее время (Исх 4:25; Нав 5:2–3). Ко времени становления Израиля, в Южном Леванте (12–11 вв. до н. э.) некоторые народы, населяющие регион, уже следовали этому обычаю. Это означает, что обрезание не было изобретением израильтян, а было заимствовано ими у других народов.

Существует ряд гипотез заимствования обряда обрезания древними израильтянами. Согласно одной из них, они переняли эту практику из высокой культуры Древнего Египта – этот обряд попал в Палестину вместе с руководимой Моисеем «группой исхода».

Однако в свете археологических находок в Леванте (хотя и немногочисленных) более вероятна гипотеза, что Израиль воспринял такой обычай от народов, населяющих этот регион (возможно, при одновременном культурном влиянии Египта). В пользу этой гипотезы не в последнюю очередь свидетельствует тот факт, что обрезание в еврейской Библии упоминается как транскультурный обычай именно в Леванте (Авраам, Исмаил, Сепфора). Изначально он не носил никакой этнической или религиозной окраски.

В первой половине 1-го тыс. до н. э. обрезание практиковалось в Израиле без какого-либо обсуждения. Это был обряд, предусмотренный древней традицией. Соответственно, в библейских текстах, созданных до разрушения Иерусалимского храма (6 в. до н. э.), отсутствуют предписания об обрезании, не говоря уже об их обоснованиях. Текст из книги Исход об обрезании Сепфорой своего сына (Исх 4:24–26), который иногда представляется как фрагмент архаичного рассказа, возникшего в домонархический период (до 11 в. до н. э.), в действительности весьма поздний: он создан не ранее 6 в. до н. э. (Römer. 1994. P. 1–12).

Богословское обоснование обрезания в Древнем Израиле появилось довольно поздно – после разрушения Иерусалима и Храма в 586 г. до н. э. (по другой версии, в 587 до н. э.) и депортации иудейской элиты в Вавилон. Непосредственный контакт с вавилонянами и персами спровоцировал в жреческих кругах иудейской общины размышления о смысле обрезания и, возможно, привёл к модификации самой практики. Эти обновления были отражены в главе 17 книги Бытия – тексте, который экзегеты практически однозначно приписывают жреческому документу Р.

Жреческие авторы поместили учреждение обрезания в эпоху древних патриархов и объяснили его происхождение как знак установленного Яхве договора с Авраамом. Однако о стихах 9–14, где приводится речь Яхве, в библейской науке существует дискуссия: ряд исследователей считают этот фрагмент считают вторичной добавкой к первоначальному рассказу, происходящей из девтерономической традиции.

Идеологизация обрезания в эпоху Вавилонского плена была реакцией на новое окружение, в котором этот ритуал не практиковался. Её можно объяснить как попытку иудейской общины сохранить свою идентичность. Однако жреческие авторы не ограничились тем, что попытались установить этиологию практики обрезания. По всей вероятности, ритуал перехода в состояние половой зрелости они превратили в ритуал для новорождённых мужского пола. К сожалению, у нас практически отсутствует информация о возрасте, в котором проводилось обрезание в Леванте. Египетские источники свидетельствуют, что там оно осуществлялось в период вступления в половозрелый возраст. На изменение возраста проходящих обряд обрезания указывает примечание, что Исмаилу при обрезании было 13 лет (Быт 17). Возраст Авраама (99 лет) при обрезании объясняется иначе – хронологической структурой жреческого документа, в согласии с которой при рождении Исаака Аврааму было 100 лет. Жреческий автор стремился внушить читателю мысль, что в момент зачатия Исаака Авраам был уже обрезан (Römer. 2016. S. 230–235).

Перенос времени обрезания на 8-й день жизни меняет также функцию ритуала. При обрезании новорождённых обряд перестает символизировать вхождение в возраст мужчины, но может и здесь выполнять апотропеическую функцию (на неё намекает пассаж в Исх 4:24–26). Возможно, глава 17 книги Бытия отражает также связь обрезания и плодовитости, т. к. первое обращение Бога к Аврааму содержит обещание многочисленного потомства.

Таким образом, насколько можно судить по имеющимся источникам, религиозный смысл обрезанию придаётся только в теологии жреческого предания (кроме Быт 17, см. также Быт 21:4; Исх 12:44, 48–49; Лев 12:3) и в текстах, созданных в рамках или под влиянием этой теологии (Исх 4:24–26; Нав 5:2–8). В согласии с долго господствовавшим взглядом эта совокупность текстов должна показывать, что обрезание в период плена стало «видовым различием» Израиля, установленным для обозначения идентичности. В этом качестве оно сохранилось доныне.

Однако существует критика этой гипотезы: обрезание, универсально практикуемое не только Израилем, но и его левантийскими соседями, не могло быть признаком идентичности ни в начале послепленного периода, ни в допленное время (Bernat. 2009. P. 115–121; Wagner. 2010. S. 455–457; Krause. 2014. S. 322–323). На подобную интерпретацию носители жреческой традиции не были ориентированы, во всяком случае в первую очередь, что справедливо отмечает Грюнвальдт (Grunwaldt. 1992. S. 40–41).

Обрезание могло быть задумано как знак договора между Яхве и каждым отдельным израильтянином, точнее, каждым отдельным отцом семейства в Израиле (Быт 17:11). Этот знак соответствует обязательству Бога быть Богом Израиля (Быт 17:7). Требуемое самим Яхве обрезание (Быт 17:10) становится свидетельством веры, или, по словам У. Проппа, личным знаком договора (Propp. 1987. P. 357). В качестве такого знака оно может рассматриваться как условие участия в Пасхе (Исх 12:44, 48–49). Этот ритуал вводит в область культовой чистоты (см. Лев 12:3 в контексте; ср. Ис 52:1). Распространение этого предписания также на неизраильтян, проживающих в доме израильтянина (Быт 17:12–13, 23), можно считать дополнительным свидетельством в пользу того, что обрезание для жреческих теологов не было эксклюзивным признаком идентичности израильтян (Krause. 2014. S. 323).

Несмотря на это, придание обрезанию религиозного характера под влиянием жреческой теологии создало предпосылку для того, чтобы этот обряд впоследствии стал идентификационным признаком – и в определённой степени даже синонимом иудаизма (Collins. 1997. P. 211–235). Довольно сложно установить, с какого времени обрезание в этой форме стало считаться маркером идентичности. Самые ранние свидетельства находим в книге Иудифи (14:10); 1-й книге Маккавейской (1 Макк 1:15, 60–61; 2:46), греческой книги Есфири (Есф 8:17; ср.: «И многие из народов совершили обрезание») и, возможно, в книге пророка Иеремии (Иер 9:24–25, см. Blaschke. 1998. S. 119–120). Развитие традиции в этом направлении подтверждается и другими фрагментами Ветхого Завета (Быт 34; Нав 5:2–9).