Эволюцио́нная э́тика, область исследований 19–20 вв., использующая эволюционную теорию и данные об эволюции человека и других млекопитающих для описания морали или, реже, для предписания человеческих норм на основе этого знания. Одним из центральных тезисов эволюционной этики является утверждение о том, что некоторые паттерны морального поведения, оценок, чувств и способов мышления, формирующих моральные суждения, объясняются в том числе нашей эволюцией. Исследования не утверждают, что всё в нашей морали обусловлено эволюционно, однако некоторые значимые моральные категории имеют глубокие эволюционные корни. В числе них – альтруизм, чувство справедливости, отношения внутри группы и внешнегрупповая агрессия.

Понятие появилось во 2-й половине 19 в. как результат размышлений над эволюционной теорией Ч. Дарвина. Дарвин почти не касался этого вопроса, но предположил, что моральное чувство также может быть эволюционно обусловлено (Дарвин. 1953. С. 237). Практически одновременно с ним Г. Спенсер написал несколько работ, в которых представил свой взгляд на природу человеческой морали. Он критиковал социальную политику, поддерживающую «слабых», что, по его мнению, противоречит принципу естественного отбора («выживание наиболее приспособленных», англ. survival of the fittest). Именно взгляды Спенсера, а не Дарвина легли в основу социального дарвинизма как позиции, где принципы естественного отбора используются для оправдания дискриминации социальных, расовых или этнических групп. Радикальным критиком Спенсера стал П. А. Кропоткин: во-первых, он предположил, что кооперация внутри групп является значимым фактором отбора; во-вторых, Кропоткин считал, что принципы справедливости и солидарности свойственны не только людям, но и животным и что эти принципы вместе с взаимопомощью являются фундаментом морального чувства человека.

Во 2-й половине 20 в. в рамках исследований эволюции морали встал вопрос о том, почему в популяции людей и животных постоянно воспроизводится альтруизм, если он индивидуально невыгоден. Р. Триверс (Trivers. 1971) показал, что внутригрупповой альтруизм оказывается эффективной стратегией, если жертвующему собой индивиду приходят на помощь и награждают; а к индивидам, отклоняющимся от ориентированного на группу поведения, применяются негативные санкции вплоть до остракизма и смерти. Это и ряд других исследований (Bowles. 2011) подтвердили основные интуиции Кропоткина, а само направление эволюционной этики стало преимущественно дескриптивным, ограниченным исследованиями эволюции морали.

Философский анализ был дополнен более прикладными подходами, благодаря которым исследование эволюционной этики было выведено на междисциплинарный уровень и стало неантропоцентричным. Наиболее значимыми направлениями в рамках этого подхода являются этология и межвидовые компаративные исследования. Несмотря на то что учёных занимает вопрос о генетическом наследовании поведения, ответственного за просоциальность, этот вопрос не является центральным. Значимую роль в эволюционной этике играют также исследования культурной эволюции и культурно-антропологический анализ различных сообществ и социальных групп.

В исследовании эволюционной этики одним из основных инструментов является теория игр. Она позволила рассчитать распространяемость отдельных признаков в популяции, которая доказывает, что как для группового, так и для популяционного отбора кооперативные стратегии являются доминирующими. Теоретико-игровое моделирование, подтверждаемое кросс-культурными исследованиями и наблюдениями за приматами, также позволяет предположить направленный «сильный» отбор на чувство справедливости в сообществах предков современного человека.

Значительная часть исследований эволюционной этики проводится в тесной связи различных сфер научного знания и философской рефлексии. Так, С. Броснан (Brosnan. 2014) исследовала реакции нечеловеческих приматов на несправедливость и их восприятие честности. Такие исследования, помимо сложного дизайна, организующего поведение животных, предлагают решить терминологическую проблему использования основных понятий языка человеческой морали и их применимости к нечеловеческим приматам. Нейронаука в связке с философским анализом решает вопрос о том, как наши моральные суждения связаны с состояниями и реакциями головного мозга (A Neural Basis for Social Cooperation. 2002). Бо́льшая часть исследований сочетает эти подходы, объясняя условия возникновения и распространения морального поведения. Так, например, антисоциальное поведение часто вызывает эмоцию отвращения, которая, вероятно, для выполнения требования эволюционной компактности, локализуется в островковых долях головного мозга, реагирующих в том числе на отвращение к испорченным продуктам питания. Из этого можно сделать вывод, что среди наших предков проходил сильный отбор на это чувство в группах, если оно закрепилось на физиологическом уровне. В целом феномен рационализации эмоций частично деконструирует дескриптивные направления в этике, мыслящие человеческую деятельность как исключительно рациональную. Исследования дескриптивной эволюционной этики в рамках научного дискурса проливают свет на многие феномены просоциального, индивидуально невыгодного поведения, ориентированного на общественное благо.

На заре становления эволюционной этики такие теоретики, как Спенсер и Кропоткин, вводили в этику импликации из эволюционной теории, позволявшие скорректировать моральные контракты современного им общества. Сегодня большинство исследователей считают, что следствия из исследований эволюции морали не проходят т. н. гильотину Юма: из описательных суждений «есть», не может следовать предписание «должен». Вместе с этим некоторые исследователи предполагают, что специфика организации наших когнитивных реакций на моральное поведение может редактировать не сами нормы, а подачу и форму этих норм для более эффективной приверженности со стороны людей. Так, например, некоторые эксперименты и наблюдения демонстрирует, что люди с большей вероятностью будут привержены вежливым просьбам, апеллирующим к человеческому достоинству и совести, нежели опасению денежного штрафа, а ставка на доверие, несмотря на интуитивную рискованность, может сулить руководителю бо́льшие выгоды, нежели контроль поведения (Боулз. 2017). Исследования эволюции морали вместе с поведенческой экономикой часто демонстрируют, что некоторые человеческие модели поведения, будучи эволюционным багажом, сейчас являются не только нерациональными, но и контринтуитивными в своём понимании. 

Эволюционную этику критикуют за антропоморфизм и проблематичность проведения аналогий между моральным чувством человека и животного. Однако в нейронауках и эволюционной теории не считаются обоснованными утверждения радикального онтического разрыва между человеком и другими животными, что позволяет эволюционной этике существовать в рамках неатропоцентричных философских и этических направлений. Эволюционная этика не даёт ответов на «правильное» разрешение моральных дилемм, но объясняет, почему статистическое большинство людей отвечает на них схожим образом.