Ухаживая за великой княгиней: интрига камергера С. В. Салтыкова. Великий князь Пётр Фёдорович (будущий император Пётр III) и великая княгиня Екатерина Алексеевна (будущая императрица Екатерина II) обвенчались 21 августа (1 сентября) 1745 г. На момент свадьбы жениху было 17,5 лет, невесте – 16 лет и 4 месяца. Спустя почти 9 месяцев по поручению императрицы Елизаветы Петровны канцлер граф А. П. Бестужев-Рюмин составил особую инструкцию, которая была призвана романтизировать отношения великокняжеской четы и тем самым способствовать появлению на свет законного наследника российского престола (документ издан: Архив князя Воронцова. Кн. 2. Москва, 1871. С. 98–111). В качестве брачной поверенной в мае/июне 1746 г. Елизавета Петровна выбрала свою двоюродную сестру статс-даму М. С. Чоглокову. С весны 1747 г. помогать ей стал её муж, камергер Н. Н. Чоглоков, вскоре сменивший на должности обер-гофмейстера великокняжеского двора генерал-аншефа князя В. А. Репнина (из рода Репниных), любимого великокняжеской четой. Много лет спустя Екатерина II иронично оценивала эти назначения:

…Чоглокова приставлена ко мне, потому что я не люблю его, великаго князя; но я не понимаю, как могли думать об усилении моей нежности к нему тем, что дали мне эту женщину… …Чоглокову считали чрезвычайно добродетельной, потому что тогда она любила своего мужа до обожания… такой прекрасный пример, какой мне выставляли напоказ, должен был, вероятно, убедить меня делать то же самое. <…> …это был дурак заносчивый и грубый, все ужасно боялись этого человека и его жены и, говоря правду, они были действительно зловредные люди.

Выполнить поставленную перед Чоглоковыми задачу в деле обеспечения Российской империи наследником оказалось весьма непросто. Великокняжеская чета изначально считала Чоглоковых своими Аргусами – неусыпными надсмотрщиками (в древнегреческой мифологии Аргус – многоглазый великан, приставленный богиней Герой к Ио) (Екатерина II. Записки … 1907. С. 247, 257, 282, 355). Наставники не могли и/или не хотели изменить враждебное отношение к себе, чтобы разобраться в происходившем между молодыми супругами, и, вероятно, рассчитывали на то, что проблема рано или поздно разрешится без прямого вмешательства извне. Согласно воспоминаниям Екатерины II, написанным не позднее начала 1770-х гг., в 1750 г. М. С. Чоглокова, ссылаясь на недовольство императрицы отсутствием у великокняжеской четы после 4 лет брака ребёнка, грозилась устроить великой княгине медицинский осмотр, в ходе которого повивальная бабка должна была отыскать в её «телосложении… скрытый недостаток», не позволявший ей иметь детей, но Пётр Фёдорович «резко» этому воспротивился (Екатерина II. Записки … 1907. С. 178).

Екатерина II дважды, будучи великой княгиней и затем императрицей, утверждала (Екатерина II. Записки … 1907. С. 494, 178–179): Елизавета Петровна не могла не знать, что до 1752 г. брак великокняжеской четы не был консумирован (от лат. consummatio – совершение, завершение). Вместе с тем Елизавета Петровна возлагала всю вину за это обстоятельство на невестку, поскольку считала главным препятствием к консумации отсутствие у Екатерины Алексеевны чувств к мужу, что естественным образом отталкивало его от неё (см.: Екатерина II. Записки … 1907. С. 444). Сам же Пётр Фёдорович ещё в 1746 г. фактически обвинил в письменной форме во всём свою супругу (Российский государственный архив древних актов. Ф. 4. Д. 109. Л. 1; подробнее об этом письме см.: Иванов. 2007. С. 7–23). В дальнейшем, игнорируя много лет великую княгиню как женщину, он открыто ухаживал за другими девушками (Екатерина II. Записки … 1907. С. 184–185, 193, 329).

Зимой 1751/1752 гг. у великой княгини случился тайный платонический роман с полковником графом З. Г. Чернышёвым. Возможно, эта история подтолкнула камергера великокняжеского двора С. В. Салтыкова, который, как впоследствии отмечала Екатерина II, был «un démon en fait d'intrigue» [с франц. – «демоном по части интриг» (здесь и ниже перевод наш. – М. З.); слово «интрига» можно понимать также во втором его значении – как любовные отношения], к составлению «своего плана» (Екатерина II. Сочинения … 1907. С. 316. Л. 135 об.; Екатерина II. Записки … 1907. С. 495). План Салтыкова, как он видится из сопоставления ряда источников (мемуарных «Записок» Екатерины II разных лет, камер-фурьерского журнала 1752, записи беседы Салтыкова с французским резидентом в Гамбурге М. де Шампо 1758 и др.), имел конечной целью консумацию брака великокняжеской четы. Предполагалось, что ухаживания красивого камергера за великой княгиней должны были вызвать ревность у великого князя и заставить его обратить внимание на жену, а в случае неудачи – помочь разобраться в отношениях супругов и установить истинную первопричину их формального бесплодия. Весной 1752 г. Салтыков начал настойчиво ухаживать за Екатериной Алексеевной, убеждая великую княгиню (как впоследствии и французского дипломата), что внезапно воспылал к ней запретной страстью (Екатерина II. Записки … 1907. С. 329; Envoyé par M. de Champeaux … 1900. С. 536–538). Салтыков стремился завоевать доверие великой княгини, оказывая ей различные знаки внимания, в чувственных беседах с ней черпал сведения о её поведении с другими мужчинами, а у фрейлин Екатерины Алексеевны выведывал подробности о жизни великого князя (Екатерина II. Записки … 1907. С. 331).

Ухаживал С. В. Салтыков с ведома и при поддержке Чоглоковых, уверенных в его благоразумии (Екатерина II. Записки … 1907. С. 331, 494–495; Envoyé par M. de Champeaux … 1900. С. 539). Все трое не опасались гнева Елизаветы Петровны, а, наоборот, надеялись заслужить одобрение императрицы (Екатерина II. Записки … 1907. С. 334, 494, 495), что для лишённого в 1750 г. отцом, В. Ф. Салтыковым, наследства камергера было особенно важно. Вместе с тем на сложном плане Салтыкова отражались как несчастье в семейной жизни самого прожектёра, так и личные отношения Чоглоковых.

Женившись по любви в 1749 г. и вскоре став отцом, С. В. Салтыков столкнулся с серьёзным испытанием: в двухлетнем возрасте скончалась его дочь Мария [10(21).4.1752; см.: Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга. Ф. 19. Оп. 111. Д. 33. Л. 165]. Смерть девочки, о чём умолчала и Екатерина II в своих мемуарах, и Салтыков в разговоре с французским дипломатом, не могла не оказать влияния на отношение великой княгини к её камергеру. Вероятно, именно это печальное событие заставило Екатерину Алексеевну отнестись к ухаживаниям Салтыкова с определённым пониманием и даже с жалостью (Екатерина II. Записки … 1907. С. 328). М. С. Чоглокова, покровительствуя камергеру, в свою очередь стремилась также позлить мужа, Н. Н. Чоглокова, влюблённого в великую княгиню и тем самым заставлявшего жену его ревновать [ранее Чоглоков уже изменял жене с фрейлиной великой княгини М. Р. Кошелевой (1725–1782), за что та в 1748 была уволена Елизаветой Петровной от великокняжеского двора (Екатерина II. Записки … 1907. С. 117–118, 133)].

Идея ухаживать за великой княгиней сама по себе выглядела в достаточной степени безрассудной. Внимание придворных кругов переключилось со странностей Петра Фёдоровича на будто бы сомнительное поведение Екатерины Алексеевны (Екатерина II. Записки … 1907. С. 331–332), в конце июня / начале июля 1752 г. скандальная история с ухаживаниями камергера стала известна Елизавете Петровне, а сам он оказался на грани опалы. Однако ситуация эта была спровоцирована им намеренно: благодаря родственным связям (своей матери, М. А. Салтыковой, и свояченицы, М. П. Нарышкиной, урождённой Балк) С. В. Салтыков сумел объясниться с императрицей и убедить её в необходимости принять определённые меры в отношении великого князя. Сознательно на время удалившись от великокняжеского двора, камергер оставил по указу Елизаветы Петровны близ Петра Фёдоровича камердинера А. И. Брессана, а через несколько месяцев, когда интрига достигла своей благородной цели, благополучно возвратился (Екатерина II. Записки … 1907. С. 495; Envoyé par M. de Champeaux … 1900. P. 538–539).

В последнем варианте мемуаров, довольно подробно описывая ухаживания С. В. Салтыкова и поведение М. С. Чоглоковой, якобы прямо указывавшей Екатерине Алексеевне на мужские достоинства камергера и представшей в итоге в образе настоящей сводницы (по версии середины 1750-х гг., это было весной – летом 1752, по позднейшей версии – весной 1753) (ср.: Екатерина II. Записки … 1907. С. 495, 338), Екатерина II шла таким же сложным путём, как и описываемые ею ухажёр и брачные поверенные в 1752 г. С осторожностью можно предположить, что поведение Чоглоковой весной 1753 г., если её призыв к великой княгине сблизиться с Салтыковым [или с троюродным братом Елизаветы Петровны Л. А. Нарышкиным (из рода Нарышкиных)] – это не художественный приём Екатерины II, было обусловлено обидой обер-гофмейстерины на государыню за то, что та недостаточно оценила усилия своей двоюродной сестры.

Начиная с сочинения секретаря (в 1761–1762) французской дипломатической миссии в Санкт-Петербурге К. К. де Рюльера «История и анекдоты революции в России в 1762 г.» (впервые издано в 1797, в переводе на русский язык – в 1908), знакомого с сообщением М. де Шампо и исказившего явно искажённые уже сведения, в литературе в той или иной форме проводится мысль, что Елизавета Петровна дала невестке прямое указание родить наследника российского престола не от Петра Фёдоровича, а от С. В. Салтыкова:

On enhardit un jeune homme de la cour, un des comtes Soltikof, d'une belle figure & d'un esprit peu redoutable, à devenir amant de la grande-duchesse. Le grand chancelier de Russie fut chargé de l'en prévenir elle-même. <…> …quand il lui eut fait comprendre qu'il tenait cette commission de ceux-même à qui elle se voulait plaindre… elle répondit: «Je vous entends; amenez-le ce soir».

Молодого придворного, одного из графов Салтыковых, красивой внешности и внушающей страх души, ободряют стать любовником великой княгини. Российскому великому канцлеру Бестужеву-Рюмину было поручено её об этом предупредить. <…> …когда он дал ей понять, что получил это поручение от тех самых людей, которым она хотела пожаловаться… она ответила: «Я вас понимаю, приводите его сегодня же вечером».

С конца 1850-х гг., когда «Записки» Екатерины II благодаря А. И. Герцену увидели свет в Лондоне и стали общественным достоянием, сводническая роль А. П. Бестужева-Рюмина во многом перешла к М. С. Чоглоковой (хотя сочинения французского дипломата и российской императрицы абсолютно независимы друг от друга), одновременно роль самого С. В. Салтыкова осталась пассивной. Отрицательный образа Чоглоковой получил своё развитие в начальной части «Чистосердечной исповеди» и стал общепринятым в литературе; несмотря на абсурдность идеи добиться появления на свет законного наследника престола путём физического разъединения великокняжеской четы (попытка, приписанная автором «Чистосердечной исповеди» обер-гофмейстерине), именно от неё отталкиваются исследователи (например: Иванов. 2007. С. 95–96; Елисеева. 2010. С. 225–226).

Не решившись написать со всей откровенностью об интриге С. В. Салтыкова, замалчивая важные детали и путая хронологию отдельных событий, Екатерина II, очевидно, рассчитывала не только сохранить тайну личной жизни, но и, противопоставив соблазну свою выдержку, утвердить легитимность династии. Сводила ли она при этом в определённой степени на бумаге счёты с ненавистной ей когда-то обер-гофмейстериной или только использовала её персону для достижения данной цели, вопрос открытый.