Спор самосознаний. Господское и рабское сознание в «Феноменологии духа» Г. В. Ф. Гегеля. Спор самосознаний и отношение господского и рабского сознания являются одними из самых известных и наиболее часто интерпретируемых сюжетов в «Феноменологии духа» Г. В. Ф. Гегеля. Изложение их включено в тот раздел труда, который посвящён самосознанию, трактуемому здесь как истина достоверности самого себя. Контекст, в котором они рассматриваются, задаётся феноменами жизни и вожделения. Их динамика приводит к тому, что «самосознание достигает своего удовлетворения только в некотором другом самосознании» (Гегель. 2000. С. 96), так что «самосознание есть для самосознания» (Гегель. 2000. С. 97). Это мотивирует удвоение самосознания, в котором оно, с одной стороны, теряет себя, поскольку обретает только другое самосознание, а с другой стороны, снимает и это другое самосознание, поскольку видит в нём только себя. Следствием этого является спор противоположных самосознаний, наиболее отчётливо проявляющий себя в диалектике господского и рабского самосознания. Он инициируется тем обстоятельством, что самосознание осознаёт себя как бытие для себя, которое равно́ себе и исключает из себя всё другое. Но это другое есть такое же самосознание, которое исключает из своего для-себя-бытия другое, также являющееся самосознанием в его для-себя-бытии. В таком выступлении образуется пара единичных самосознаний, противостоящих друг другу, или, как пишет Гегель, «выступает индивид против индивида» (Гегель. 2000. С. 99). Здесь каждое самосознание знает достоверно только себя самого, но не знает другого. Проявить себя в качестве такого самосознания означает для него проявить себя как независимое от определённого наличного бытия, т. е. не связанное с единичностью и жизнью. Это проявление, с одной стороны, связано с действием другого самосознания, а с другой, является действием себя самого. Действие другого означает, что каждый из индивидов идёт на смерть другого. Но это действие заключает в себе и риск собственной жизнью: «Отношение обоих самосознаний, следовательно, определено таким образом, что они подтверждают самих себя и друг друга в борьбе не на жизнь, а на смерть» (Гегель. 2000. С. 100). Они вынуждены вступить в такую борьбу, чтобы возвысить истину своего самосознания до истины в другом. Только риск для жизни способен подтвердить, что самосознание свободно, что оно не погружено в природу и жизнь, а обладает бытием-для-себя. Но конкретный опыт этого противостояния приводит к тому, что снимается напряжение между его крайними определённостями и самосознание «обнаруживает, что жизнь для него столь же существенна, как и чистое самосознание» (Гегель. 2000. С. 101). Однако в этом процессе выясняется, что самосознания, противостоящие друг другу, сущностно различны: одно есть чистое для-себя-бытие, которое было им выдержано и сохранено в борьбе не на жизнь, а на смерть, другое, для которого жизнь оказалось существенной и была сохранена в той мере, в какой оно отказалось от того, чтобы рисковать ею, есть не для себя, а для другого сознания, а именно в виде вещи. Первое самосознание является господским, второе – рабским.

Господин – это сущее для себя сознание, соотносящееся с другим сознанием, которое не самостоятельно, но привязано к вещности как самостоятельному бытию. Господин же свободен от вещи, поскольку он доказал в борьбе не на жизнь, а на смерть, что вещь для него несущественна и является только чем-то негативным. Соответственно, господское сознание соотносится с обоими этими моментами: 1) вещью, которая является предметом его вожделения и 2) сознанием, привязанным к вещи и находящим её чем-то существенным. Господин соотносится непосредственно с обоими этими моментами и опосредствованно с каждым из них через другой. С одной стороны, он относится к рабу через самостоятельную вещь, к которой раб привязан. При этом господин властвует над вещью, от которой раб зависит, а стало быть, властвует и над рабом. С другой стороны, отношение господина к вещи опосредствовано рабом: раб обрабатывает ту вещь, которую потребляет господин, реализуя тем самым снятие вещи, осуществить которое не могло чистое вожделение. Таковое не могло преодолеть самостоятельность вещи: господин же относится к вещи в той мере, в какой она обработана рабом, и тем самым преодолевает её самостоятельность. Вместе с тем обнаруживается, что господин обретает признание только через другое сознание, которое «не способно стать господином над бытием и достигнуть абсолютной негации» (Гегель. 2000. С. 102), т. е. что «несущественное сознание тут для господина есть предмет, который составляет истину достоверности его самого» (Гегель. 2000. С. 102). «Поэтому истина самостоятельного сознания есть рабское сознание» (Гегель. 2000. С. 102). Гегель тем самым показывает, что господское сознание в своей сущности является, скорее, чем-то противоположным тому, чем оно хочет стать. Оно получает признание, но получает его от рабского сознания, которое господское сознание не признаёт. Рабское же сознание, наоборот, в процессе соотношения с господским сознанием уходит в себя и обращается к «истинной самостоятельности».

Рабское сознание само по себе сначала сознаёт, что его сущностью выступает господин. Кажется, что его истина как самостоятельное сознание не существует в нём, но на самом деле оно испытало эту сущность на себе, а потому имеет её истину в себе самом. «А именно, это сознание испытывало страх не по тому или иному поводу, не в тот или иной момент, а за всё своё существо, ибо оно ощущало страх смерти, абсолютного господина. Оно внутренне растворилось в этом страхе, оно всё затрепетало внутри себя самого, и всё незыблемое в нём содрогнулось» (Гегель. 2000. С. 102–103). В нём тем самым устойчивое существование превратилось в абсолютную текучесть, которая претворяется в действительность в служении, снимающем изначальную привязанность рабского сознания к естественному наличному бытию. В служении такое сознание ещё не есть изначально для себя, но приходит к самому себе благодаря труду. Специфика труда состоит в том, что он есть «заторможенное вожделение, задержанное (aufgehaltenes) исчезновение, другими словами, он образует» (Гегель. 2000. С. 103). Как пишет А. Кожев, «Раб осуществляет и совершенствует свою человечность, трудясь на Господина» (Кожев. 2003. С. 711). В труде это сознание через образование вступает в стихию постоянства и достигает созерцания самостоятельного бытия как себя самого. Тем самым оно преодолевает страх, благодаря чему в процессе образования оно осознаёт, что оно само есть в себе и для себя.