Постпра́вда (англ. post-truth), коммуникативная ситуация, в которой эмоциональные оценки, политическая ангажированность и предрассудки превалируют над рациональными аргументами, миф вытесняет объективные факты, а понятие истины размывается. Понятие активно использовалось в 2016 г. либеральной прессой в ходе президентской кампании в США и в Великобритании, когда был запущен процесс переговоров о выходе страны из состава Евросоюза. Прогрессистские политики, лидеры мнений и СМИ обвиняли оппонентов в обесценивании и размывании понятия правды как соответствия слов объективному положению дел. В 2016 г. Оксфордский словарь английского языка объявил «постправду» словом года (Word of the Year 2016 // Oxford Languages).

Под постправдой часто понимают легко опровергаемую ложь, которая тем не менее продолжает тиражироваться и приниматься на веру ангажированной аудиторией. Так, утверждение Д. Трампа о том, что Б. Обама не родился в США (Donald Trump, Whoopi Goldberg, Spar Over Obama on 'The View' // The Wall Street Journal), или утверждение британской организации Vote Leave о том, что членство в ЕС обходится в 350 млн фунтов в неделю (Cost of the EU – let's spend our money on our priorities // Why Vote Leave), не имели фактического подтверждения, но активно использовались в политических целях.

Сам Д. Трамп использовал по отношению к некомплиментарным оценкам своей деятельности в СМИ выражение fake news (фальшивые новости). При этом, когда журналисты указали на то, что пресс-секретарь Трампа Ш. Спайсер сообщает неверную информацию, советник Трампа К. Конуэй заявила, что Спайсер не ошибся и не солгал, а привёл «альтернативные факты» (Blake. 2017). Понятия «фейковые новости» и «альтернативные факты» прочно связаны в публичном дискурсе с категорией «постправда».

Риторический феномен постправды стал предметом исследований медиатеоретиков, философов, специалистов по риторике и теории познания. Британский философ С. Фуллер вскрывает гносеологические и политические импликации категории постправды в работе «Постправда: Знание как борьба за власть». Как представитель школы социологии знания, Фуллер указывает на то, что истина всегда была социальной конвенцией или ареной борьбы за власть, а не объективным отражением реальности (Фуллер. 2021. С. 334).

Фуллер обращает внимание на то, что в феномене постправды нет ничего нового, и стремление переопределять правила производства знания всегда было сопряжено со стремлением удержать символическую власть с помощью притязаний на единую, объективную истину (Фуллер. 2021. С. 334). Пример такой борьбы можно наблюдать в диалогах Платона, в которых софисты олицетворяют постправду – умение обосновать и представить в выгодном свете любой тезис, а Сократ – более фундаменталистское понимание истины.

В описании феномена постправды Фуллер использует теорию социолога В. Парето. Парето разделял политическую элиту на львов, которые охраняют существующий порядок вещей, укоренённую в прошлом традицию, и лис, которые пытаются изменить правила игры, сделать наличное положение дел зыбким и неопределённым. В ситуации «Брекзита» и президентства Трампа в роли львов выступал либеральный и отчасти консервативный истеблишмент в альянсе с медиа и университетами. Сама наука всё больше принимала форму экспертизы, движимой не автономным исследовательским интересом, а политическими амбициями, неизбежно ведущими к упрощению собственно научных суждений. В роли лис выступали Трамп и сторонники «Брекзита», решившие представлять те группы избирателей, которые прежде были исключены из политической дискуссии. Подобное переопределение привычных правил двухпартийной политики с выходом на политическую сцену новых идеологий, взглядов, аффектов, иногда предрассудков и конспирологических теорий осмысляется либеральными критиками в таких терминах, как «популизм» и «постправда».

Специалист в области риторики Б. Маккомиски, в свою очередь, утверждает, что постправда – этап в развитии публичного дискурса, следующий за «брехнёй» (bullshit), царившей в медиа до 2010-х гг. (McComiskey. 2017. P. 9–13). Последнюю тематизировал в работе «К вопросу о брехне» философ Г. Франкфурт (Франкфурт. 2008). Смысл «брехни» состоит в том, чтобы искажать не столько факты, сколько собственные действия и намерения. Практиковавшие «брехню» СМИ и политики не столько искажали или отрицали факты, сколько манипулировали ими в своих целях. Состояние постправды, по мнению Маккомиски, характеризуется уходом от категории истины – разрывом референциальной связи языка и реальности. Если в речи «брехуна» искажены этос (намерение говорящего) и пафос (воздействие на слушателя), то в «постправдивой» речи дисквалифицируется сам логос, связь слов и вещей.

Философ А. В. Морозов отмечает, что факт всплеска возмущённого интереса к тривиальному явлению «постправды» говорит о том, что современное западное общество перешло из состояния постмодерна в новую постпостмодернистскую парадигму (Морозов. 2019. С. 96, 98). Критика референциальной теории языка и истины как соответствия была общим местом гуманитарной мысли второй половины 20 в., в 2010-х гг. указание на множественность дискурсов и историчность знания приобретает скандальный характер. Морозов рассуждает, в каких категориях мы могли бы интерпретировать постправду, поскольку структуралистский взгляд на язык не актуален, а возврат к наивному реализму в духе Б. Маккомиски не интригует. Решением становится проблематологический подход бельгийского философа языка М. Мейера (Морозов. 2019. С. 98–102).

Мейер полагает, что референт языковых выражений – не факты, а проблемы. То есть какое угодно высказывание не описывает ситуацию, а отвечает на вопрос, выраженный эксплицитно или имплицитно. При этом сферу рационального суждения нельзя чётко отделить от сферы аффективного действия. Логическая аргументация так или иначе обращается к чувствам аудитории, а эмоции, в свою очередь, имеют собственную рациональность (цит. по: Морозов. 2019. С. 98–102). Отсюда для проблематологии Мейера как философской риторики определяющую роль играют не «субъективные и иррациональные» чувства или «объективный» разум, а особая инстанция «рассудительности». Если «наивные реалисты» считают, что значение всегда буквально и отсылает к обозначаемому предмету, а постмодернисты – что значение метафорично и отсылает только к другим значениям, то сторонник проблематологического подхода видит значение в зазоре между языковым выражением и вопросом, на который оно отвечает. Одно и то же выражение может быть одновременно истинным и ложным, буквальным и метафорическим в зависимости от того, какие вопросы к нему задаются.

Морозов отмечает, что с проблематологической точки зрения ситуация постравды, какой её описывают критики «трампизма» и евроскептицизма, может быть понята негативно и позитивно (Морозов. 2019. С. 93). Так, риторика постправды под одним углом выглядит как пропаганда – дискурс, который ведёт себя так, как будто ответы на все вопросы даны и новых не предвидится, или как идеология – дискурс, который обещает ответить на любой вопрос (Морозов. 2019. С. 102). В то же время постправду можно рассматривать как пример открытой, продуктивной коммуникативной ситуации, в которой риторика апеллирует к вопрошанию, связывающему оратора с аудиторией. Такое вопрошание может иметь рациональную и аффективную природу. Отсюда сторонники трампизма не склонны дисквалифицировать высказывания Трампа, потому что, несмотря на фактические ошибки, они отвечают их чаяниям, соответствуют глубинным запросам и в этом смысле они истинны.