«О бессме́ртии души́» («De immortalitate animae»; 387), одно из ранних произведений Аврелия Августина, задуманное как завершение другого его труда – «Монологи». Первое в истории христианской мысли сочинение, целиком посвящённое доказательству бессмертия души, имеет, как и «Монологи», рубежный характер для исторического развития философии в её переходе от Античности к Новому времени.

История создания трактата

Августин пишет трактат, вернувшись зимой 387 г. в Милан из деревни Кассициак (Августин. Исповедь. IX. 6, 14. Retractationes. I. 5, 1), куда он выезжал в августе 386 г. для подготовки к крещению и философского «досуга». Хотя сочинение «О бессмертии души» уже не относится к числу его кассициакских произведений – «Против академиков», «О блаженной жизни», «О порядке» и «Монологи», – по своей проблематике и неоплатоническому способу мышления оно им всецело конгениально. Оно задумано как заключительный раздел «Монологов», однако этот план не был полностью воплощён, поскольку текст, известный нам как трактат «О бессмертии души», по собственному признанию мыслителя, остался своего рода черновиком, «чем-то вроде памятки» (Августин. Retractationes. I. 5, 1). Дело в том, что эта работа, как неоднократно происходило с августиновскими сочинениями (Harnack. 1905. S. 1126–1128), против его желания получила хождение неоконченной и стала числиться среди его трудов (Августин. Retractationes. I. 5, 1).

Форма трактата

Незаконченность этого труда отразилась на его форме. В отличие от других ранних сочинений Августина (не посвящённых критике манихейства), как от предшествующих кассициакских, так и последующих, написанных или начатых в Милане и Риме (386–388), «О бессмертии души» не имеет литературной формы диалога. Примечательно, что хотя уже «Монологи», с которыми трактат «О бессмертии души» связан непосредственно, были диалогом лишь номинально, в случае с последним отсутствие диалогической формы объясняется его недоработкой. Позднее Августин сам порицал несовершенство изложения в этом трактате, отмечая, что из-за «закрученности» и краткости хода мысли оно трудно даже для его собственного восприятия (Августин. Retractationes. I. 5, 1). Это отчасти объясняет, почему многие исследователи недооценивают глубину этой работы (Тащиан. 2018. С. 68–69).

Содержание трактата

Трудность восприятия трактата «О бессмертии души» обусловлена не только несовершенством внешней формы, но и логической сложностью содержания, которая делает его наиболее философским из его ранних сочинений. Несмотря на религиозную проблематику в содержании, он «лишён чего-либо специфически христианского» (Teske. 1999. P. 444). В отличие от своего литературного кумира Цицерона, использовавшего в доказательстве бессмертия души аргументы к авторитету (включая религиозный), Августин освободил аргументацию от внелогических доводов, твёрдо придерживаясь заявленного принципа «стремиться к знанию, а не к вере» (Августин. Soliloquia. I. 3, 8 – пер. авт.). Вопреки риторическим недостаткам в изложении аргументы в трактате внутренне различаются в соответствии с двумя уровнями доказательства, обозначенными ещё в «Монологах» (II. 1). Одни из них воспроизводят традиционные для античной метафизики доводы, заимствованные у Платона. Согласно им, бессмертие души следует прежде всего из противоположности телесного как преходящего и духовного как непреходящего (Августин. О бессмертии души. 3). К этого же рода доводам относятся положения о том, что душа является «идеей» телесного, носителем и подателем жизни как самодвижущегося начала, а также критика представления о ней как о телесной гармонии или «организации», уничтожающейся вместе с прехождением тела (Августин. О бессмертии души. 2; 8–10; 15). Эти аргументы обосновывают бессмертие души только как субстанции, т. е. безотносительно к её разумности. Но т. к., по Августину, истинное бессмертие – в познании, то требуется ещё доказать, что душа бессмертна в полноте своей определённости – как субъект, как мыслящее самосознание. На этом втором уровне доказательства, хотя в нём отслеживаются элементы, восходящие к платоновскому учению об анамнезисе, Августин проявил очевидную оригинальность. Основной ход его аргументации – с учётом изложенного в «Монологах» (II. 12, 22 – II. 13, 24; II. 19, 33) – вкратце таков: разум как самосознательное мышление есть сущность души, а наука как бессмертное знание – высшая форма, или сущность, разума. Как сущность, наука с необходимостью существует «в чём-то» – «в субъекте», причём наука существует непреходящим, бессмертным образом. Но как наука она может существовать вполне только в разумном субъекте, а таковым из всего сущего является душа. Значит, разумная душа поистине бессмертна (Августин. О бессмертии души. 1–2). Такой ход августиновской мысли, хотя и близок платоновскому утверждению об истине как сущности души в диалогах «Федон» и «Менон», всё же не совпадает с ним (Labriolle. 1939. P. 19), ибо Августин отчётливо артикулировал в качестве аргумента принцип самосознательного субъекта как необходимости самой бессмертной истины (субстанции). Тем самым Августин, опираясь на платоническую и неоплатоническую традиции доказательства бессмертия души, не просто дал достойный образец классической диалектики, но и подвёл философию к рубежу между эпохами античного мышления, укореняющего субъекта в его субстанции, и мышления Нового времени, в котором субстанциальную значимость обрела познавательная деятельность субъекта.

Влияние трактата в истории мысли

Как и другие ранние сочинения Августина, трактат «О бессмертии души» не имел такого же авторитета, каким обладали «Исповедь» и «О граде Божием». Несмотря на свою незавершённость, трактат был интересен мыслителям Средних веков, Ренессанса и Нового времени. Так, в 9 в. им интересовались богословы Алкуин и Ратрамн (Catapano. 2013. P. 326), а в 11 в. лексикограф Паппий заимствовал из него содержание понятий disciplina и ratio (Dahan. 1992. P. 235, 243). В 13–14 вв. «О бессмертии души» цитировалось такими мыслителями, как Р. Гроссетест, Жильбер из Турне, Фома Аквинский, Дитрих Фрайбергский, Григорий из Римини (Catapano. 2013. P. 326–327). В «Платоновской теологии» (1482) М. Фичино трактат Августина был объектом постоянных ссылок, перефразирования и прямого цитирования (в 5-й книге, «трактующей о бессмертии души посредством доводов разума»). Фичино даже снабдил свой труд одноимённым подзаголовком (Allen. 2002. P. 381). Текстуально удостоверено, что и Р. Декарт активно черпал из трактата Августина материал для 1, 2 и 6-го разделов своих «Размышлений о первой философии» (1641) (Janowski. 2000. P. 26–27, 34–35, 44–45, 48–53, 74–81). Наконец, явные цитаты из августиновского произведения содержатся у Н. Мальбранша в его главных философских трудах «Разыскание истины» (1674–1675) и «Беседы о метафизике и о религии» (1688), а также в целом ряде других его трудов (Catapano. 2013. P. 227).