«Исчо», «есчо», «еще»: сколько ошибок делала императрица Екатерина II в слове из трёх букв? В отечественной литературе установилось представление о том, что императрица Екатерина II недостаточно хорошо овладела русским языком. Этому невольно способствовал её кабинет-секретарь А. М. Грибовский, приведший в своих мемуарных записках рассказ государыни о её самообразовании. Согласно ему, будучи великой княгиней, Екатерина II выучила русский язык «только из книг без учителя», поскольку императрица Елизавета Петровна, узнав, что невестка «с большим прилежанием» принялась (под руководством В. Е. Адодурова) изучать русский язык, решила: «полно ее учить, она и без того умна» (Грибовский. 1864. С. 25–26).

Однако если С. М. Соловьёв в «Истории России с древнейших времён» заявил о трудностях, которые Екатерина II испытывала при построении фраз и предложений [«умела русить свою речь чисто народными выражениями, что и заставляло забывать часто очень странный синтаксис» (Соловьев. 1874. С. 433. Примеч. 28)], то его ученик В. О. Ключевский уже акцентировал внимание на проблемах императрицы с правописанием. Читая лекции, Ключевский говорил: она «не могла победить» «русской орфографии» и «умела в русском слове, состоящем из трёх букв, сделать 4 ошибки: вместо "еще" писала "исчо"» (Ключевский. 1902. С. 40). В подготовленном к печати курсе, в 75-й лекции (текст выправлен историком в 1910), он настаивал: императрица «хорошо говорила и даже порядочно писала по-русски», но «в слове из трёх букв делала четыре ошибки (исчо – еще)», хотя «господствовавшая при дворе безграмотность извиняла её промахи в синтаксисе и особенно в орфографии» (Ключевский. 1989. С. 20).

Впоследствии этот яркий пример орфографической ошибки, приводившийся В. О. Ключевским как типичный для Екатерины II, приобрёл особую популярность в литературе. Например, советский литературовед Г. А. Гуковский в статье «Екатерина II», написанной им для 10-томной «Истории русской литературы», замечал: императрица, прожив «в России более пятидесяти лет», «так и не научилась правильно изъясняться на русском языке», «была примитивно неграмотна по-русски (она писала "исчо" вместо "еще"… и т. д.)» (Гуковский. 1947. С. 364).

В конце 20 в. исследователь В. С. Лопатин, опубликовавший переписку Екатерины II и её тайного супруга Г. А. Потёмкина (с 1787 – Г. А. Потёмкин-Таврический), обратил внимание на то, что утверждение В. О. Ключевского документально не обосновано:

Нам не удалось (просмотрев более 1000 собственноручных писем императрицы) найти подтверждения этому филологическому курьёзу.

Действительно, слово ещё Екатерина II писала как еще (и могла произносить по-церковнославянски через звук [э]), согласно общепринятым нормам, отражённым, в частности, в «Словаре...» основанной государыней Российской академии [Словарь Академии Российской. Ч. 2. Санкт-Петербург, 1790. Стб. 1027; буквы ё в русском языке при жизни императрицы не существовало, однако и к концу 2-й трети 19 в. вышеуказанные правила в целом не изменились (ср.: Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля. Ч. 1. Москва, 1863. С. 467, 457)].

Так, весной 1774 г. в одном из первых любовных писем Г. А. Потёмкину императрица шутила (здесь и далее орфография государыни воспроизведена полностью):

Милинкой[,] какой ты вздоръ говорилъ вчерась, я и сего дня еще смѣюсь твоимъ речамъ.

Через два года, во время эмоциональных ссор с мужем, прося его оставить намерение покинуть её, императрица писала о конфиденциальности их взаимоотношений:

Отложи изъ умъ и помышленїя твоя отъ меня отдаленїя, ей Богу, одно воображенїе сїе для меня несносно, изъ чего еще утверждается, что моя къ тебя привязанность сильнѣе твоей <...> Я не знала по сю порю, что Вы положенїе сего собора исполняетѣ и что онѣ такъ далѣко вникаютъ в то, что межъ нами произходить. Въ семъ я еще съ Вами розномышлю.

Два десятилетия спустя в дружеском письме графу Я. А. Брюсу (из рода Брюсов) от 19(30) мая 1787 г. государыня описывала крымский пейзаж, не делая по-прежнему ошибок в слове «еще»:

...отъселѣ уже видны горы[,] хотя до нихъ еще болѣе сто верстъ.

Лист письма императрицы Екатерины II Григорию Потёмкину с упоминанием о его просьбе удалить Петра Завадовского. 1-я половина 1776. РГАДА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 85. Ч. 1. Л. 345 об.Лист письма императрицы Екатерины II Григорию Потёмкину с упоминанием о его просьбе удалить Петра Завадовского. 1-я половина 1776. РГАДА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 85. Ч. 1. Л. 345 об.

Одновременно звук [jo] не был чужд Екатерине II: фамилию самого Г. А. Потёмкина она первоначально писала так, как и произносила. В частности, в собственноручно написанном перечне лиц, особо отличившихся в ходе переворота 28 июня (9 июля) 1762 г., императрица указала:

Вахмистръ Григорьи Патїомкинъ два чина по полку да 10 000 рублей.

Давая читать Г. А. Потёмкину бумаги, иногда она просила его исправить её «ортографию», если это необходимо (Екатерина II и Г. А. Потемкин. 1997. № 51. С. 24; № 108. С. 40; № 179. С. 54; № 395. С. 86), но он, очевидно, вносил в тексты преимущественно стилистическую правку.

Писатель В. С. Пикуль, уделявший в своём творчестве персоне Екатерины II самое пристальное внимание, использовал, однако же, рассказ о четырёх ошибках в слове из трёх букв в романе о начале 20 в. – «Нечистая сила». Характеризуя в этом произведении А. Ф. Трепова, ставшего в 1916 г. председателем Совета министров Российской империи, Пикуль писал:

…мрачный и жестокий сатана, умудрявшийся в одном слове из трёх букв делать четыре ошибки (вместо "еще" Трепов писал "исчо").

Вместе с тем это заявление также едва ли справедливо. Из мемуаров правоведа А. Ф. Кони, председательствовавшего в 1878 г. на процессе по делу В. И. Засулич, которая очень тяжело ранила градоначальника Санкт-Петербурга генерала от кавалерии Ф. Ф. Трепова, следует, что именно он, а не его сын Александр, «с трудом мог написать несколько строк, делая в слове, состоящем из трёх букв, четыре ошибки ("есчо", т. е. еще)» (Кони. 1933. С. 221).

Свидетельство А. Ф. Кони подтверждается сообщением народника В. К. Дебогория-Мокриевича, вспоминавшего о Ф. Ф. Трепове как о неграмотном «генерале из кантонистов, ухитрявшемся делать», согласно слухам, «четыре ошибки в слове е щ е (он писал: ѣ с ч о)» (Дебогорий-Мокриевич. 1894. С. 252).

Указанный казус, связанный с Ф. Ф. Треповым, получил большой общественный резонанс. Молодой писатель В. М. Гаршин 27 февраля (10 марта) 1876 г. делился с матерью новостями:

Писать совсем нечего. Разве вот что: говорят, что Трепов на-днях сделал в слове, состоящем из трех букв, четыре ошибки (он действительно пишет безграмотно). Именно он написал ѣсчо вместо еще. Должно быть, врут.

Таким образом, можно предположить, что В. О. Ключевский, недостаточно хорошо зная рукописи Екатерины II, но желая по политико-идеологическим мотивам «украсить» рассказ о её преувеличенной неграмотности, использовал известный анекдот об ошибке своего современника, Ф. Ф. Трепова.