Чужа́к (нем. der Fremde, англ. the stranger), социальный тип, для которого характерна неопределённость положения в той или иной системе категоризаций – пространственной, социальной, культурной, экономической, политической, конфессиональной и т. д.

В классической социологии можно выделить 3 основных подхода к определению чужака: пространственно-функциональный; через концепцию маргинальности; феноменологически-темпоральный.

Ключевым критерием в пространственно-функциональном определении чужака у Г. Зиммеля служит парадоксальное «единство близости и удалённости» чужака по отношению к принимающей группе; в таком подходе акцентируются понятия границы, дистанции, фиксированности, с помощью которых Зиммель описывает главное качество чужака по отношению к группе – его свободу, которая обусловлена тем, что группа не наблюдает и не контролирует чужака на всём протяжении дистанции (он приходит сегодня и может уйти завтра в любом направлении); он – наблюдатель группы, поскольку дистанцируется от неё, его свобода отмечена объективностью, абстрактностью и обезличенностью. Для него границы группы не императивны, поэтому он не вписан всецело в её порядок (оставаясь лишь частью её пространственной организации, он присутствует в группе физически) и не имеет в группе определённого места. Отношения с чужаком членов группы абстрактны – с ним можно разделять лишь самые общие черты, те, которые объединяют любого человека с любым.

Процесс отдаления, «очуждения» показан Зиммелем как процесс универсализации. Общность черт между людьми, по мере её распространения на бо́льшую совокупность, отдаляет их друг от друга, лишает их взаимоотношения интимности, уникальности. Такого рода общность «чужаков» универсальна и может связывать кого угодно с кем угодно; основой таких отношений могут служить, например, «общечеловеческие ценности» и самая «общечеловеческая» из них – деньги. Универсальность общности усиливает в ней элемент случайности как необязательности связи с данным, конкретным чужаком: на его месте может быть и другой чужак, важно лишь то, что он чужак и выполняет по отношению к группе только чужаку свойственную функцию – обозначает то, чем группа не является, показывает группе её границу, способствует её самоидентификации.

Другой подход к определению чужака, хотя и основан на пространственном функционализме Зиммеля, но расширяет определение последнего. Свой вариант чужака – «маргинального человека» – Р. Парк помещает между границ различных групп, между культурами и социальными порядками. При этом свобода и объективность «маргинала» основывается на том, что он не отождествляет себя полностью ни с одним из них, он воплощает в себе культурный конфликт противопоставленных в его идентичности культур; не принимая ни одну из сторон этого конфликта, «маргинал» обречён на психологический дискомфорт, беспокойство и неудовлетворённость. Вместе с тем «маргинал» у Парка – человек всегда более свободный, мобильный, творческий, космополитичный и цивилизованный.

Третья – феноменологически-темпоральная – трактовка чужака, представленная А. Шюцем, предполагает перестановку акцентов в определении чужака на временны́е параметры: чужак – «взрослый современник, принадлежащий к нашей цивилизации и стремящийся быть постоянно принятым в группе». Анализ социального типа чужака Шюц осуществляет в контексте своей общей теории интерпретации культурного образца группы. Чужак отделён от группы временно́й дистанцией, он не разделяет с членами группы её историю, его биография не находится внутри этой истории. Временная дистанция позволяет чужаку выполнять ту же функцию – наблюдателя. Но у Шюца это не просто наблюдение группы, но исследование её культурного образца, поскольку для чужака он не является «само собой разумеющимся». Более того, осваивая и практикуя культурный образец новой группы, чужак отдаляется от образца «своей» (изначальной, родной) группы и становится чужим для своих. Эта неизбежность «очуждения» (estrangement) с течением времени ещё определённее зафиксирована Шюцем в разновидностях чужака – «очужденный свой» (estranged native) и «вернувшийся домой» (homecomer).

Эти 3 классических подхода стали основой для разнообразных эмпирических исследований, выявляющих разновидности данного идеального социального типа чужака в конкретных обстоятельствах – «попутчик», «аутсайдер», «новичок», «маргинал», «космополит», «экспат», «дауншифтер» (М. Вуд, П. Сиу, Э. Стоункуист, М. Мид). В свою очередь, новые эмпирические находки способствовали возрождению и дальнейшей разработке этого понятия в социологической теории (Л. Харман, Р. Штихве, С. Таббони, Б. Дикен).

Особый вклад в современную трактовку чужака внёс З. Бауман в рамках своей работы над концепцией постсовременного, «текучего» общества. Одна из фундаментальных характеристик этого общества – потребление. В обществе потребления бедняки приобретают социальный статус и самоопределяются прежде всего как ущербные, неполноценные, несовершенные и неадекватные потребители. «Ущербные потребители» хотят стать «полноценными», но экономические и социальные условия их существования не дают им ни малейшей надежды на изменение своей идентичности. Постмодерная идентичность складывается в результате различных, постоянно меняющихся актов потребления; сама возможность обрести идентичность связана с возможностью постоянно и разнообразно потреблять. Поэтому «неполноценные потребители» – это не чужаки современности, вторгшиеся извне и разрушившие границы, воздвигнутые волей к порядку современного общества. В постмодерне «неполноценные потребители», или «новые бедняки», – чужаки, потому что они являются побочными продуктами «никогда не завершающегося процесса построения идентичности». Согласно Бауману, в обществе модерна чужак всё ещё чётко различимая (функционально) социальная категория по критерию полноты участия в группе, принадлежности к её культурному образцу, тогда как в пост-модерне опыт чужака «приватизируется», становится универсальным, в нём соединяются «внутренний чужак» (переживающий психологически и экзистенциально свою чуждость) и «внешний чужак» (исключённый из полноценного участия в социальной группе). Универсализация, глобализация и демократизация мобильности сдвинули с мест и привели в соприкосновение огромное множество носителей различных культур и стилей жизни, что способствовало, с одной стороны, релятивизации культурных и прочих границ, а с другой – более частым и повсеместным конфликтам.

Но и в этой трактовке чужак и свобода оказываются тесно связаны: свобода – это не только (и не столько) свобода выбора в акте потребления, но и свобода в применении своих прав и возможностей, в формировании индивидуальности. Именно этот тип свободы, который Бауман именует «подлинной» свободой, располагает к свободному диалогу с отличающимся чужаками.

Если классический социологический подход к чужаку (у Зиммеля, Парка и Шюца) принимал во внимание прежде всего функциональность чужака в отношении идентификации группы (чужак не отождествлялся полностью с ценностями и правилами группы), то в современной городской функционально дифференцированной и гетеротопной среде чужаки становятся либо незаметными, либо вездесущими (Штихве).

Универсализация чуждости и в то же время исчезновение чужака как аутсайдера воспринимались новыми теоретиками как свидетельство перехода постмодерного общества в новое качество: если поздняя современность характеризуется самой широкой социальной дифференцированностью, тогда различие становится тем, что составляет саму основу этого общества, а не ограничивается периферией (Харман). Преодоление чуждости, ассимиляция чужака больше не является стратегической проблемой современного общества; Чужак в современном обществе перестал быть заметным, интересным или опасным, поскольку каждый член этого общества в определённой мере стал чужаком.