Ве́ттштейн Иога́нн Я́коб (нем. Johann Jakob Wettstein) (23.3.1693, Базель – 9.3.1754, Амстердам), швейцарский протестантский теолог, текстолог Нового Завета.

Изучал философию и теологию в Базельском университете. Ещё студентом Веттштейн занялся исследованием рукописей и ранних переводов Нового Завета, работал в библиотеках Швейцарии, Голландии и Англии (1714–1717). Его интерес к разночтениям был вызван пониманием того, что «общепринятый текст» не был оригинальным, лучшим из возможных, греческим текстом Нового Завета. Данная позиция была революционной для новозаветной текстологии, т. к. предлагала альтернативу традиционному для протестантской ортодоксии представлению о тождестве Слова Божия и Священного Писания. Согласно Веттштейну, разночтения в рукописной традиции не ставят под сомнение целостность содержания Писания. В этом подходе Веттштейн становится продолжателем аргументации английских деистов. Следствием стало и то, что Веттштейн отказывается от ортодоксального тезиса о буквальной богодухновенности и противопоставляет ему представление о богодухновенности содержания.

По окончании учёбы, став пастором, Веттштейн подготовил в 1728 г. новое издание греческого текста Нового Завета. Однако когда в гранках обнаружилось, что автор внес в текст варианты, отличные от «общепринятого» текста (в основном засвидетельствованные ранними рукописями, в частности Александрийском кодексом), которые он считал более близкими к оригинальным, его обличили в ереси, отправили за штат, а издание так и не вышло в свет. Веттштейн должен был покинуть Базель.

В 1730 г. Веттштейн анонимно издал в Амстердаме предисловие к планируемому новому изданию Нового Завета («Prolegomena ad Novi Testamenti Graeci editionem accuratissima»), в котором стремился показать, что изучение рукописей и уже вышедших изданий Нового Завета делает необходимой задачу пересмотра используемого христианами греческого текста Нового Завета. Ревизия текста должна проводиться прежде всего на основании Александрийского текста с привлечением библейских цитат из патристических источников. Из ранних переводов Веттштейн отмечает ценность сирийского и невысоко оценивает латинский. Утверждая, что «общепринятому» тексту нельзя присваивать какого-то «священного» достоинства, Веттштейн предлагает в «Пролегоменах» целый ряд принципов оценки вариантов текста.

Некоторые принципы Веттштейна являются расширением правила И. А. Бенгеля о преимуществе трудного варианта чтения над более лёгким. Так, он считает, что если есть два варианта чтения, то из них более ясный и выраженный на лучшем греческом языке должен быть отвергнут; кроме того, более длинное чтение должно быть отвергнуто в пользу более краткого. Далее, чтения, которые соответствуют стилю автора или характерному для него словоупотреблению, должны быть приняты, и если все прочие признаки одинаково весомы, тогда предпочтительное чтение то, которое предлагают более древние рукописи.

В начале 1740-х гг. Веттштейн возобновил свои планы по критическому изданию греческого Нового Завета. Теперь, однако, он отказался от идеи положить в его основу текст Александрийского кодекса (в полемике с Бенгелем он пришел к ошибочному заключению, что ранние греческие рукописи, в том числе Александрийский кодекс, уже определены традицией латинского перевода) и сделал выбор в пользу «общепринятого» текста издания братьев Эльзевиров 1624 г. Новое двухтомное издание вышло в 1751–1752 гг. в Амстердаме («Novum Testamentum Graecum editionis receptae cum lectionibus variantibus...»). Под «общепринятым» текстом Веттштейн разместил некоторые варианты, которые он считал изначальными.

Кроме того, Веттштейн поместил в этом издании два объемных критических аппарата, первый из которых отражал варианты чтения, предлагаемые различными рукописями (в оборот вводились свидетельства более 100 манускриптов). Примененная здесь система обозначения кодексов (маюскулы, или унциалы, – большими латинскими буквами, например D для Codex Claramontanus, после окончания латинского алфавита – еврейскими; минускулы, или курсивные рукописи, – арабскими цифрами) просуществовала без изменений до начала 20 в., когда К. Р. Грегори, сохранив принципы Веттштейна, привел эту систему в тот вид, который принят в современной новозаветной текстологии.

Второй аппарат предлагал собрание цитат из произведений классической греческой и еврейской литературы, пояснявших содержание используемых в Новом Завете терминов, фраз, понятий, исторических деталей и представлений. Отцы церкви, согласно Веттштейну, больше не предлагают правильного понимания текста, экзегет должен учитывать исторический контекст Нового Завета, что облегчает уже проделанная работа Дж. Лайтфута, Г. Гроция и других авторов. Комментарий носит филологический характер, для объяснения языка, представлений и исторических фактов, отраженных в текстах Нового Завета, Веттштейн цитирует тексты из греческой и римской литературы всех эпох, а также из раввинистической традиции и отцов церкви. За исключением свидетельств раввинов, все тексты приводятся на языке оригинала. Центральное место в комментарии занимает объяснение языка; при интерпретации отдельных слов Веттштейн предлагает целый ряд сопоставимых лексических параллелей. Большое значение придается и содержательному объяснению отдельных исторических реалий: географических мест, известных персонажей, обычаев и традиций.

К комментарию Веттштейн добавляет небольшой трактат о правилах интерпретации Нового Завета («De lnterpretatione Novi Testamenti»), целью которого, согласно Веттштейну, является устранение препятствий, мешающих читателю понять авторитет (auctoritas) Библии. Автор считал, что при интерпретации текста Нового Завета, как и любого другого исторического произведения, необходимо стремиться прочитать его глазами первых читателей, что возможно только с учетом представлений, характерных для времени его появления. Отправной точкой любой правильной интерпретации является критика текста, т. к. его изначальный смысл может быть понят только на основании надежного варианта. Для определения точного значения слов и выражений, характерных для отдельного автора, важно обращать внимание на их непосредственный литературный контекст, а также на их использование во всем Новом Завете, в Септуагинте и современных автору античных источниках и текстах на простонародном койне. В случае неясных и трудных для понимания слов следует использовать контексты, где они употребляются в более ясном значении. Если некоторые места Нового Завета оказываются противоречащими другим местам или современному представлению об истине, то в большинстве случаев нужно исходить из допущения, что библейские авторы часто выражали ошибочное и необоснованное мнение других людей или широко распространенное в то время. Для понимания таких мест необходимо полностью погрузиться в культурную и историческую среду первых читателей новозаветных авторов.

Проводить рационалистическую критику Нового Завета и одновременно защищать представление о его божественном авторитете Веттштейну дает возможность теория аккомодации. Подобно Дж. Толанду и Ж.-А. Турреттини, он считал, что Новый Завет следует читать как любой другой исторический документ. В то же время только Новый Завет содержит учение, необходимое для спасения человека. Один этот факт, а не утверждение буквальной богодухновенности апостольских писаний, составляет нормативный авторитет Нового Завета.