Символи́ческая тавтоло́гия (франц. tautologie symbolique), одно из центральных понятий бельгийского феноменолога М. Ришира, тесно связанное с понятием символического учреждения.

Символическая тавтология отличается от производной от неё логической тавтологии тем, что утверждает не просто самотождественность любого термина, а тождество между символической системой и миром, говорит нам о тождестве между знаками и вещами, заявляет: сколько мира, столько и языка [ср. «Границы моего языка означают границы моего мира» (Витгенштейн. 2008. 5.6)]. В классической философии символическая тавтология имела форму корреспондентной теории истины, представления об адекватном отражении вещи в мышлении. Символическая тавтология – это представление о том, что на разных уровнях мы имеем дело с одной и той же структурой, инстанцией, природой; она игнорирует (и заставляет нас игнорировать) разрывы при переходе из одного регистра опыта в другой.

Для символического учреждения (будь то язык или иной продукт культуры) характерно всюду встречать только самого себя, это обстоятельство Ришир и называет символической тавтологией. Именно она создаёт видимость того, что я «знаю» о мире только то, что я в нём узнаю по уже готовым лекалам (существа, вещи, качества, формы, положение дел), равно как и заранее предписывает, что значит «знать». Бельгийский философ развивает свою мысль: символическая тавтология тяготеет к тому, чтобы деградировать до символического плена или ловушки (как, скажем, в случае астрологии, ритуала, фанатизма), которым соответствует автоматизм повторения.

В такой форме этот мотив близок ключевой идее О. Финка: существуя в мире, мы вовлечены в него как в нечто самопонятное и эта вовлечённость в мир оборачивается пленом. При этом вовлечённый не знает о своей вовлечённости, он не упирается в её границу, поскольку для него нет никакой «границы»; вовлечённому не показать вовлечённость, поскольку в вовлечённости уже решено, что значит показывать (Fink. 2008. S. 214).

Если пользоваться картезианскими образами: Злой гений (или, более нейтрально, инерция культуры) может присвоить себе ключевые достижения классической философии, например тождество бытия и мышления, и зафиксировать их в форме само собой разумеющейся символической тавтологии. Выскользнуть из этой символической ловушки получится, только пожертвовав очевидностью и достоверностью, поскольку они плоть от плоти того символического учреждения, от тавтологического застывания которого мы пытаемся ускользнуть.

Отсылая к пониманию человека у Э. Кассирера, Ришир, утверждает, что человек как «символическое животное» приходит в мир и обретает идентичность при постоянном сопровождении со стороны символического учреждения. Феноменологическая философия открывает «нечеловеческое в человеке» – не в смысле антигуманных зверств, а в том смысле, что у нас всегда есть шанс не совпадать с самими собой, а точнее с тем тождеством, которое нам приписывает символическая тавтология.