О. Уайльд и Л. Н. Толстой. О. Уайльд и Л. Н. Толстой не были знакомы, но читали сочинения друг друга. Уайльд видел в Толстом одного из трёх (наряду с И. С. Тургеневым и Ф. М. Достоевским) «великих мастеров современного русского романа», обладающих «широтой видения и эпической невозмутимостью». Сравнивал его с П. Веронезе, утверждая, что, «подобно этому великому живописцу, он заполняет свои гигантские полотна множеством лиц, никогда не переполняя картину» (Уайльд О. «Униженные и оскорблённые» Достоевского // Уайльд О. Собрание сочинений. В 3 т. Москва, 2003. Т. 3. С. 329). Однако эстетических взглядов Толстого он не разделял.

Уайльд полагал, что цель искусства – «раскрыть людям себя и скрыть художника», т. е. «того, кто создаёт прекрасное»; что «нет книг нравственных или безнравственных»; что «художник не моралист» и «ему дозволено изображать всё» (Уайльд О. Собрание сочинений. В 3 т. Т. 1. Москва, 2003. С. 23); что «Мысль и Слово для художника» – лишь «средства Искусства», «Порок и Добродетель – материал для его творчества», а «всякое искусство совершенно бесполезно» (Уайльд О. Собрание сочинений. Т. 1. С. 24), т. е. лишено утилитарной и идейной составляющих.

Толстой в трактате «Что такое искусство?» (1897–1898), напротив, доказывал, что задача современного искусства – «перевести из области рассудка в область чувства истину о том, что благо людей в их единении между собою, и установить на место царствующего теперь насилия... царство Божие, т. е. любви», и что оно «высшая цель жизни человечества» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 30. Москва, 1951. С. 195), и осуждал «декадентов и эстетов, вроде Оскара Уайльда», которые «избирают темою своих произведений отрицание нравственности и восхваление разврата» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 30. С. 172). В трактате Уайльд упоминается как популярный писатель модернистского направления, чуждого Толстому своей заботой о форме и отрицанием нравственного содержания искусства. Толстой также отрицал элитарность искусства, считая, что «художниками» должны быть не «редкие… люди богатых классов или близких к ним, а все те даровитые люди из всего народа, которые окажутся способными и склонными к художественной деятельности» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 30. С. 180).

Об Уайльде в Ясной Поляне вспоминали и спустя годы после его смерти. 20 мая 1908 г. домашний врач Толстого Д. П. Маковицкий записал в дневнике, что Толстой, прочитав драму Уайльда «Саломея» (1891, опубликована в 1893), «обошедшую все сцены Европы», охарактеризовал её как «совершенное сумасшествие, набор слов» (Маковицкий Д. П. У Толстого, 1904–1910. Кн. 3. Москва, 1979. С. 94).

Толстой не придавал значения ни личности Уайльда, ни его произведениям, о чём свидетельствует беседа писателя с друзьями, происходившая в Ясной Поляне 12 июля 1908 г. По словам Маковицкого, когда один из них «спросил Л. Н., читал ли он "De profundis" Оскара Уайльда», «Л. Н. не вспомнил, кто такой Оскар Уайльд», а «когда ему напомнили», счёл, что «это один из тех, кого не нужно читать» (Маковицкий Д. П. У Толстого, 1904–1910. Кн. 3. С. 142).