Мари́я Фёдоровна (урождённая Мария Фёдоровна Нагая; в иночестве Марфа, после пострига также Марфа Фёдоровна) [между 1566 и 1568 – 28.6(8.7).1611, Москва], русская царица (с середины октября 1580). Из рода Нагих. Племянница А. Ф. Нагого (родная) и М. А. Нагого (двоюродная). Шестая официальная жена царя Ивана IV Васильевича Грозного. Мать царевича Дмитрия Ивановича.

Жена Ивана IV (1580–1584)

По свидетельствам иностранцев, в частности Дж. Горсея, отличалась красотой. Вероятно, в конце весны – начале лета 1580 г. выбрана царём в невесты; свадьба состоялась в Александровской слободе (ныне г. Александров). Иван IV довольно быстро охладел к юной жене, ситуацию не изменили ни трагическая смерть царевича Ивана Ивановича (19.11.1581), ни рождение сына, царевича Дмитрия [19(29).10.1582]. В 1582 – начале 1584 гг. Иван IV вёл переговоры с английскими послами о своей возможной новой женитьбе на Мэри Гастингс – близкой родственнице королевы Елизаветы I Тюдор (в переговорах активно участвовал А. Ф. Нагой).

Жизнь в Угличе (1584–1591) и насильственный постриг

После скоропостижной смерти Ивана IV в Московском Кремле [18(28).3.1584], согласно сообщению автора «Нового летописца», всего через несколько часов, в ночь на 19(29) марта, были арестованы многие родственники Марии Фёдоровны, некоторые из них вскоре отправлены на воеводства в отдалённые города Поволжья и Сибири, что по сути означало ссылку.

За неделю до венчания на царство своего пасынка Фёдора Ивановича, 24 мая (3 июня) 1584 г. царица с сыном и ближайшими родственниками (отцом Ф. Ф. Нагим, двоюродным дядей Андреем А. Нагим, родными братьями – М. Ф. и Г. Ф. Нагими) торжественно отпущена новым государем и Боярской думой (в присутствии членов Государева двора и московских стрельцов) на удел в Углич. Вопреки традиции не получила как вдова царя (великого князя московского) собственного удела, фактически не имела распорядительных прав в отношении дворянской корпорации и тяглового населения Углича и его уезда. Из Москвы Марию Фёдоровну и царевича Дмитрия сопровождал немногочисленный дворцовый персонал. Деньги на содержание царицы, её сына и родственников поступали от назначенных правительством в Углич дьяков [из них известны Остуда Власьев (О. В. Ульянов) в 1585, М. М. Битяговский не ранее начала 1590 – 1591], при этом выплаты не были постоянными.

Мария Фёдоровна воспитывала сына в ненависти не только к фактическому правителю Русского государства боярину Б. Ф. Годунову, но и к большинству бояр в Москве. К концу 1580-х гг. брак Марии Фёдоровны с Иваном IV был признан неканоническим, поэтому она вместе с сыном оказалась исключена из «многолетия» на ектениях членам царской семьи.

После смерти сына 15(25) мая 1591 г. у его тела обвинила в случившемся Б. Ф. Годунова и указала М. М. Битяговского в качестве организатора «убийства» царевича, а непосредственными «убийцами» назвала Д. М. Битяговского и Н. Качалова – сына и племянника М. М. Битяговского соответственно, а также О. Волохова – сына мамки (т. е. няньки) царевича и одновременно шурина Н. Качалова. По призывам Марии Фёдоровны и её родственников собравшиеся горожане расправились с названными лицами и с близким к М. М. Битяговскому Данилой Третьяковым. От душевных потрясений у царицы начали выпадать волосы, а с рук стала слезать кожа. На допросе следственной комиссии (её светскую часть возглавлял боярин князь В. И. Шуйский) Мария Фёдоровна придерживалась своей версии об убийстве сына. В конце работы комиссии просила её члена, митрополита Крутицкого Геласия, ходатайствовать перед царём о прощении своих братьев, привлечённых к следствию.

После одобрения Освященным собором и Боярской думой заключения следственной комиссии «за небрежение» в уходе за сыном пострижена в монашество с именем Марфа и отправлена под надзор в Выксинский во имя святителя Николая Чудотворца женский монастырь (в 30 км от современного г. Череповец). В первую годовщину смерти царевича – 15(25) мая 1592 г. – сделала вклад по его душе в Кириллов Белозерский в честь Успения Пресвятой Богородицы мужской монастырь.

«Мать» Лжедмитрия I (1605–1606)

В Смутное время в ходе вооружённой борьбы за верховную власть в стране оказалась втянута в эпицентр событий, в особенности в 1604–1606 гг. По ряду данных, ещё в конце 1604 г. была доставлена в Москву к царю Борису Фёдоровичу Годунову для новых допросов об обстоятельствах смерти царевича, а также о Лжедмитрии I. Вскоре, не предоставив значимой информации, возвращена в Выксинский монастырь [Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел (СГГД). Ч. 2. Москва, 1819. № 81. С. 178].

Летом 1605 г., после вступления в Москву Лжедмитрия I, стала объектом его внимания: забрана из монастыря доверенными лицами самозванца, который 17(27) июля встретил «мать» в окружении придворной свиты, части москвичей и местного населения на поле дворцового села Танинское (позднее Тайнинское; ныне в составе г. Мытищи), а она в ответ публично признала его своим сыном-царевичем. На следующий день, 18(28) июля, торжественно въехала в столицу в карете, рядом с которой шёл пешком Лжедмитрий I.

Резиденцией Марфы, вплоть до её кончины, стал специально подготовленный для неё комплекс келий в московском в честь Вознесения Господня женском монастыре в Кремле. В грамотах, рассылавшихся по городам в июне – июле 1605 г., с приложением текста крестного целования, в присягу были включены имена нового государя и его т. н. матери – «царя и великого князя Дмитрия Ивановича всея Русии» и «царицы и великой княгини иноки Марфы Федоровны всея Русии» [Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией Императорской Академии наук. Т. 2. Санкт-Петербург, 1836. № 38 (II). С. 94–95].

Инокиня Марфа присутствовала при венчании на царство Лжедмитрия I, специально отложенного до её приезда в Москву, участвовала во встречах и ряде церемоний, связанных с приездом невесты самозванца М. Мнишек (с её отцом Ю. Мнишеком, братом и большой свитой) и свадебными торжествами в конце апреля/начале мая – мае 1606 г.

Жизнь после гибели самозванца (с 1606)

После убийства Лжедмитрия I, совершённого ранним утром 17(27) мая 1606 г., над трупом самозванца публично отреклась от родства с ним перед восставшими – членами Государева двора, детьми боярскими, стрельцами, москвичами. Своё прежнее поведение объяснила «великим прещеньем» со стороны Лжедмитрия I (уже в момент их встречи) и его посланцев, что отразилось в тексте окружной грамоты, написанной и разосланной от её имени вскоре после смерти самозванца (Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2. № 146. С. 307).

Приняла активное участие в официальной канонизации Дмитрия Ивановича: после прибытия 3(13) июня того же года гроба царевича из Углича вместе с новым царём Василием Ивановичем Шуйским и членами Освященного собора «смотрела» мощи сына и признала их подлинность, в те же дни присутствовала при свидетельствовании чудес исцеления от них и подтверждала факты этих чудес. При захоронении останков Дмитрия Ивановича в Архангельском соборе Московского Кремля, в присутствии бояр, членов Государева двора, церковных иерархов и столичного духовенства, москвичей, вновь покаялась, что не обличая «терпела вору ростриге, явному злому еретику и чернокнижцу», тем самым предавая «забвенью» «многочудные мощи» «великого страстотерпца нового мученика, сына своего, благоверного царевича князя Дмитрея Ивановича». К прежнему объяснению причин своего поведения («великое прещенье» самозванца) добавила «бедность» («конечную злую нужу», «великия, нестерпимыя нужи»), в которой, по словам инокини, её с родственниками держали после того, как по «веленью» Бориса Фёдоровича Годунова «убили» Дмитрия Ивановича. Поэтому она сначала «обрадовалась» смерти царя Бориса и появлению Лжедмитрия I, но «злое запрещение» самозванца и жизнь под постоянным надзором способствовали её молчанию. Признала свою вину («била челом», что она «передо всеми людми Московского государьства и всеа Русии виновата»), которая была ей отпущена и духовной, и светской властями [речи инокини Марфы и описание похорон останков царевича содержатся в тексте грамоты царя Василия Ивановича Шуйского от 6(16) июня в Пермь Великую: Акты, собранные в библиотеках … Т. 2. № 48. С. 111, 112].

В августе 1606 г. от имени инокини Марфы была направлена грамота населению Ельца, где антиправительственные войска начали военные действия против набиравшего силу восстания Болотникова 1606–1607 гг. (Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2. № 149; текст документа сохранился частично). В послании излагалась официальная версия событий 1591 г., произошедших перемен в мае 1606 г. в Москве, подтверждалась смерть царевича Дмитрия, содержалось покаяние Марфы (поскольку Елец перешёл под контроль восставших, послание зачитано не было).

Инокиня Марфа была похоронена в московском в честь Вознесения Господня женском монастыре в Московском Кремле; в 1929 г. саркофаг с её прахом перенесён в подклет Архангельского собора.

Память царицы-инокини чтилась представителями династии Романовых: так, по её душе в Троице-Сергиев монастырь в октябре/ноябре 1616 г. дала значительный денежный вклад (100 руб.) мать царя Михаила Фёдоровича инокиня Марфа (Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. Москва, 1987. С. 30. Л. 58 об.).