Крити́ческая полити́ческая эконо́мия ме́диа (англ. Critical Political Economy of The Media), направление научных исследований, ориентированное на критику капиталистических процессов в массмедиа. Изучает различные виды властных отношений и их влияние на диспропорции в производстве, потреблении и распространении информационных продуктов и, таким образом, предполагает исследование институциональных условий, которые приводят к монополизации медиа и культуры и манипуляциям.

Критическая политэкономия медиа и коммуникаций берёт своё начало в критической теории и по своей сути междисциплинарна. Она выходит за рамки экономики, эконометрики и иных более узких дисциплин. Исследователь В. Моско даёт два определения политической экономии медиа: 1) «это изучение общественных отношений, особенно в сфере власти, которые совместно формируют производство, распределение и потребление ресурсов» и 2) «изучение контроля и выживания в общественной жизни» (Mosco. 1998. P. 25–26).

Герберт Шиллер. 1981. Библиотека Калифорнийского университета в Сан-Диего.Герберт Шиллер. 1981. Библиотека Калифорнийского университета в Сан-Диего.Внутри критической политэкономии медиа можно выделить условно три разных направления. Во-первых, критика корпоративного контроля и концентрации массмедиа, а также капиталистической логики, превращающей общественное благо в коммерческий товар. К этому направлению относится, например, исследователь Д. Смайт (Smythe. 2006). Во-вторых, критика глобализации массмедиа и международного глобального разделения труда, в котором крупные западные, преимущественно американские корпорации доминируют на рынках контента в странах третьего мира. Этот процесс исследователь Г. Шиллер называет «культурным империализмом» (Шиллер. 1980). К этому направлению можно отнести работы самого Шиллера, а также Т. Маттелара (Dorfman. 1984). В-третьих, изучение особенностей создания стоимости разными видами культурных благ, что выражается в исследованиях разных секторов «культурных индустрий» на предмет логики производства прибавочной стоимости. Исследователи в этой сфере отказываются рассматривать культурную индустрию в единственном числе, предполагая, что сектор включает в себя огромное количество разрозненных видов деятельности, в которых есть общая логика, но есть и существенные различия в принципах коммодификации, создания прибавочной стоимости и т. п. К этому направлению относится в первую очередь Б. Мьеж (Miège. 1995; 2000).

Бернар Мьеж. Фото: Bertrand Labasse. Из: Les Cahiers du journalisme. 2018. Vol. 2, №2. P. 9.Бернар Мьеж. Фото: Bertrand Labasse. Из: Les Cahiers du journalisme. 2018. Vol. 2, №2. P. 9.В целом «политэкономия коммуникации» занимается исследованием отношений между производством, распределением и потреблением продуктов коммуникаций в культурном и историческом контексте. При этом ключевыми в этих отношениях являются властные отношения. Поэтому политэкономия медиа отвечает на вопрос, каким образом власть и властные отношение обуславливают неравномерное производство, распространение, распределение информации и создают различные идеологические злоупотребления. Отсюда политэкономия медиа пытается ответить на вопрос: как властные отношения способствуют необъективности массмедиа и используют медиа в своих целях.

Центральным элементом критической политэкономии медиа является критика коммодификации, т. е. превращения какого-либо блага в коммерческий товар, продаваемый на рынке и обслуживающий потребности покупателей. Критическая политэкономия медиа продолжает проблематику франкфуртской школы, для которой подчинение культуры и общественной жизни капиталистической рациональности было центральным аспектом критики.

В 1970-х гг. проблема коммодификации культурных благ вновь стала актуальной. Так, критическая политэкономия пыталась осмыслить ряд процессов коммерциализации телерадиовещания в странах Запада, что в свою очередь тянуло за собой коммерциализацию сопредельных секторов (кино, аудиовизуальное производство, фонографическую индустрию и т. п.). Постепенный уход государства из этой сферы, приватизация государственных телерадиокомпаний в Великобритании, Германии и Франции осмыслялись представителями критической политэкономии как утрата медиа статуса общественного блага (неделимого, полезного одновременно всем и не подчиняющегося коммерческой логике спроса-предложения). Для критической политэкономии медиа как марксистского направления такой уход есть ничто иное, как втягивание в орбиту капитализма все новых и новых секторов культуры, поиск новых средств производства прибавочной стоимости, а следовательно, новых способов отчуждения творческих работников от результатов их труда и новых форм эксплуатации.

Капиталистическая логика создаёт целый ряд проблем, подрывающих роль СМИ как общественного института, необходимого обществу. В 1988 г. Э. Херман и Н. Хомский публикуют работу «Создание согласия: политическая экономия массмедиа» (Herman. 1988), в которой разбирают, каким образом институциональная структура и зависимость демократических медиа от крупного капитала порождают систему производства согласия и убеждений, и которая была названа моделью пропаганды.

По мнению профессора Иллинойсского университета в Шампейн-Урбане Р. Макчесни (McChesney. 2015), превращение массмедиа в бизнес разрушает, в целом, их общественную функцию. До того, как медиа стали бизнесом, они обслуживали мнения различных политических сил и с этой точки зрения играли важнейшую роль в демократическом государстве. Иначе говоря, медиа принадлежали политическим клубам, политическим партиям, корпорациям, правительствам, чем и обеспечивался коммуникативный плюрализм. Появление во 2-й половине 19 в. массовой прессы и рекламы привело к тому, что медиа отныне не были заинтересованы в том, чтобы аудитория одновременно потребляла разные источники массовой информации, поэтому газеты, в первую очередь, вступили в конкуренцию. Это привело к концентрации массмедиа с целью контроля большей доли рынка. Владельцы медиа, становясь богаче и оставляя роль «свободных предпринимателей», которые когда-то с нуля создавали свои газеты, превращались в представителей крупного бизнеса, политически более близких к правым, нежели левым взглядам. В этой ситуации, как считает Макчесни, объективность им была невыгодна.

В коммерческой медиасистеме содержание медиа и их идеологическая роль также видоизменяются, т. к. коммерческие медиа на самом деле продают не столько контент потребителю информации, сколько аудиторию рекламодателю. Д. Смайт утверждал, что в случае с рекламными моделями существования медиа, медиакомпании продают аудиторию как товар рекламодателям: «В связи с тем, что власть аудитории производится, продаётся, покупается и потребляется, она определяет цену и следовательно является товаром […] Вы как представители аудитории вкладываете неоплачиваемое рабочее время и взамен получаете программный контент и рекламные объявления» (Smythe. 2006. P. 233, 238). Таким образом возникает две важных категории в капиталистических медиа: категория «аудиторного товара» (audience commodity), т. е. аудитории, превращаемой в товар, и категория «труда аудитории» (audience labour), предполагающая неоплачиваемый труд аудитории, который создаёт стоимость продукта. Чем больше аудитория потребляет – тем дороже реклама. В результате в капиталистическом мире семья у телевизора не пассивно потребляет медиа, а трудится бесплатно, создавая стоимость.

Ныне ряд исследователей (например, К. Фукс) переосмысляют теорию Смайта и применяют её для цифровых социальных медиа, которые также используют рекламную модель и предполагают преимущественно бесплатный труд пользователей, которые создают контент. Пользователи, которые загружают фото и изображения, пишут посты и комментарии, отправляют почту по своим контактам, увеличивают число «френдов» и пролистывают чужие профили в Facebook (принадлежит корпорации Meta, которая внесена в перечень организаций, причастных к терроризму и экстремизму, и запрещена на территории Российской Федерации), представляют собой аудиторный товар, продаваемый рекламодателям. Фукс называет это просьюмерским товаром (prosumer commodity).