«Князю Гр: Ал: говорить буду»: о чём императрица Екатерина II сообщила своему фавориту П. В. Завадовскому? В любовных посланиях императрицы Екатерины II её фавориту кабинет-секретарю П. В. Завадовскому несколько раз упоминается князь Священной Римской империи Г. Г. Орлов. В сохранившихся записочках государыни её бывший многолетний возлюбленный предстаёт как человек, доверительно общавшийся с Петром Васильевичем. Из писем Завадовского его ближайшему другу, графу Священной Римской империи С. Р. Воронцову, известно: Пётр Васильевич очень тепло относился к Григорию Григорьевичу. Завадовский считал Орлова (вместе с братом графом А. Г. Орловым-Чесменским) единственным человеком при Императорском дворе, «кого бы интересовал жребий отчизны», и в 1777 г., после окончания своего фавора, «часто» посещал радушного Орлова и его супругу («хозяева ко мне ласковы») в принадлежавшей князю Гатчинской мызе (ныне г. Гатчина) (Архив князя Воронцова. Кн. 12. Москва, 1877. № 6. С. 9; № 14. С. 18).

В записочках и письмах П. В. Завадовскому, ныне хранящихся в Государственной архиве Российской Федерации (ГА РФ), Екатерина II обозначала персону Григория Григорьевича и сокращённо («кн: Ор:», «кня: Ор:», «княза Ор:») (ср.: ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Ч. 1. Д. 231. Л. 60, 33, 40, 51, 64; Екатерина II. [1919]. № 59. С. 256; № 33. С. 249; № 40. С. 251; № 62. С. 257), и полностью («князь Орлов») (ср.: ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Ч. 1. Д. 231. Л. 49; Екатерина II. [1919]. № 49. С. 253).

В одном из посланий фавориту государыня упоминала «князя Гр: Ал:» – человека, с которым она намерена иметь важный разговор (курсив наш. – М. З.):

Напрасьно плачешь, напрасьно и раскаяние. Ты мне не огорчил, я все сие позабыла давно и не пенаю, но нужно нам обоим возстановления душевнаго покоя, я наравне с тобою три месяца стражду, мучусь и ожидаю облехчение, от рассудка, но не нашед, предаю время. Князю Гр: Ал: говорить буду. О честности твоей не сумневаюсь. Ты знаешь и расположении моей души. Одна время может делать то[,] чего не в власти твоей, не моей. Прошу тебя, спокойся духом и телом. Тово же и для себя хочю.

Историк Я. Л. Барсков, скопировавший и после Октябрьской революции 1917 г. с небольшими разночтениями по сравнению с подлинниками опубликовавший эти записочки и письма императрицы, раскрыл данное сокращение как «Гр[игорию] Ал[ександровичу]» (Екатерина II. [1919]. № 39. С. 251). Посчитав, что князем «Гр: Ал:» был князь Священной Римской империи Г. А. Потёмкин (с 1787 – Г. А. Потёмкин-Таврический), Барсков датировал ошибочно записку «не раньше 11 марта 1776», т. е. не ранее 21 марта (1 апреля) 1776 г. – дня получения Потёмкиным от императрицы разрешения принять княжеский титул Священной Римской империи (Барсков. [1919]. С. 243). Эта трактовка позволяет отнести записку ко времени не позднее начала лета того же года, когда П. В. Завадовский открыто вошёл в фавор императрицы.

Анализ содержательной части послания государыни, однако, заставляет усомниться в правильности такой, на первый взгляд очевидной, персонификации «князя Гр: Ал:». Екатерина II уверяла П. В. Завадовского, что не сомневается в его честности, не помнит обид, нанесённых им ей, и после трёх месяцев страданий выражала надежду на целительные свойства времени. Послание, иными словами, посвящено расставанию императрицы, но не с Григорием Александровичем, а с самим Петром Васильевичем, а значит, этот текст должен быть отнесён к маю 1777 г., когда завершился фавор кабинет-секретаря.

Из других записочек Екатерины II следует: ранее она допускала участие Г. Г. Орлова в урегулировании её взаимоотношений с П. В. Завадовским [«Спроси у кня:<зя> Ор:<лова>, не истари ли я такова»; «Я кн:<язю> Ор:<лову> пажалуюсь на тебя: пусть судит нас» (ср.: ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Ч. 1. Д. 231. Л. 33, 60; Екатерина II. [1919]. № 33. С. 250; № 59. С. 256)], и в итоге Григорий Григорьевич стал посредником при расставании императрицы с фаворитом. Так, именно Орлов сообщил ей о согласии Завадовского, первоначально не желавшего разлучаться с Екатериной II и поэтому отказавшегося от приёма пищи (ср.: ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Ч. 1. Д. 231. Л. 49; Екатерина II. [1919]. № 49. С. 253), на время покинуть двор и Санкт-Петербург:

Мне князь Ор:<лов> сказал, что желаешь ехать, и на сие я соглашаюсь.

Фразу Екатерины II «Князю Гр: Ал: говорить буду», таким образом, необходимо читать как «Князю Григорию Григорьевичу говорить буду», а сокращение «Ал:» воспринимать как явную описку императрицы. Эти её слова должны были означать следующее: государыня решилась на расставание с утомившим её своей меланхолией фаворитом, отношения с которым не складывались так, как бы ей этого хотелось [«Я думала вечера проводить с тобою в совершенном удовольствие, а напротиву того, ты упражнейся меланхолию пустою» (ср.: ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Ч. 1. Д. 231. Л. 60; Екатерина II. [1919]. № 59. С. 256)], для отдаления же Петра Васильевича она намеревалась прибегнуть к посредничеству и дружеским услугам Григория Григорьевича, а вовсе не Григория Александровича.

Предположение о том, что Г. А. Потёмкин не мог выступать в посреднической роли при расставании Екатерины II с Петром Васильевичем, подтверждает письмо императрицы, написанное ею в начале июня 1777 г.:

…дабы к:<нязь> Гр:<игорий> А:<лександрович> был с тобою по-прежнему, о сем приложить старание не трудно, но сам способствуй, двоякость же в том не пребудет, напротиву того приближятся умы обо мне единакого понятия и тем самым ближе друг к другу находящиеся, нежели самы понимают.

В этом прощальном любовном послании императрица дала понять уже бывшему фавориту, перед самым его отъездом, состоявшимся 8(19) июня, что будущие отношения с Г. А. Потёмкиным, названным ею сокращённо «к: Гр: А:», отныне он должен выстраивать самостоятельно, без какого-либо участия с её стороны.