Исиха́зм (греч. ἡσυχασμός, от ἡσυχάζω – находиться в состоянии покоя, оставаться спокойным, молчать), образ христианского подвижничества, имеющего целью победу над своими страстями и достижение – путём «умного делания» – покоя в душе, позволяющего беспрепятственно с любовью устремляться к Богу.

Соответствующая этой подвижнической практике молитвенно-созерцательная форма жизни распространилась, по крайней мере с конца 3 – начала 4 вв., в Палестине, Малой Азии, Египте среди монахов, предпочитавших уединение общежительности. В дальнейшем такой образ монашеского подвижничества – в отшельническом ли одиночестве, в лавре, в разбросанных индивидуальных пещерках или домиках либо в окружающих храм скитских кельях – развивался параллельно с киновиальным, общежительным подвижничеством, следующим уставу преподобного Пахомия Великого, и взаимодействовал с ним.

«Умное делание» исихастов требует знакомства с техникой «введения ума в сердце», сосредоточения внутри себя внимания для различения и искоренения страстей. Практике этого «делания» обучали опытные наставники и специальная литература, среди авторов которой – Евагрий Понтийский, Ефрем Сирин, Нил Синайский (4–5 вв.), Иоанн Лествичник, Дорофей Газский, Исаак Сирин, Анастасий Синаит, Филофей Синаит (9 в.), Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит. Основное место в исихастской практике занимает Иисусова молитва.

Популярность исихазма в 13–15 вв. в византийском обществе росла вместе с ростом влияния монашества. Попытавшийся добиться осуждения исихазма как ереси уроженец итальянской Калабрии грек Варлаам добился прямо противоположного – его популяризации: в защиту священнобезмолвствующих выступил Григорий Палама, одержавший верх над Варлаамом на Константинопольском соборе (1341). В том же году в Византии началась гражданская война, власть захватили западники – антипаламиты и Палама оказался в тюрьме. После победы в 1347 г. императора Иоанна VI Кантакузина исихасты заняли ключевые посты в византийской церкви, последовал ряд новых «исихастских» соборов (1347, 1351) и учение Григория Паламы было закреплено как общеправославное.

Исихастские споры резко усилили интерес к соответствующей литературе у славян, благодаря чему болгарами и сербами впервые или заново было переведено с греческого языка большое число книг (Дионисия Ареопагита, Иоанна Лествичника, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита и др.), пополнивших в 14 – 1-й половине 15 вв. библиотеки, главным образом общежительных монастырей, количество которых быстро росло (благодаря инициативе патриарха-исихаста Филофея Коккина). Изучение состава этих библиотек показывает, что интерес к исихастской литературе был свойствен таким их основателям, как преподобные Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский, падал после их смерти, а в целом смещался из центральной Руси на север: самый высокий и последний его подъём был в Соловецком монастыре в 16–17 вв. Первым русским писателем-исихастом, изложившим в своих сочинениях теорию страстей, был постриженник Кириллова монастыря преподобный Нил Сорский (ум. 1508). «Надсловие» и «Пристежение» к его сочинениям, а также трактат «О внутреннем делании» написал его спутник и ученик Иннокентий Комельский. В начале 17 в. уставом Нила Сорского воспользовался в своём ските Елеазар Анзерский. В 18 в. ушедшие ради скитской жизни из России в Молдавию Василий Поляномерульский и Паисий Величковский тоже пользовались сочинениями Нила Сорского. Заново переводя с греческого языка, Паисий Величковский создал славянскую версию сводки исихастских аскетических сочинений «Филокалии», получившую название «Добротолюбие» и оказавшей сильное влияние на духовную жизнь России, в частности в Оптиной пустыни.

Во 2-й половине 20 в. в сфере светской гуманитарной науки возник интерес к исихазму как к историко-культурному явлению, что существенно расширило представление о влиянии этой монашеской традиции на культуру.