Инфантилиза́ция, трансформация поведенческих моделей, структур социального взаимодействия и индивидуальных жизненных циклов, при которой поощряется и становится нормативным такое поведение взрослых, которое прежде было свойственно детям.

Слово «инфантилизация» происходит от лат. infans («дитя», «младенец», буквально – «неговорящий») и зачастую используется для обозначения любого обращения с индивидами как с детьми. В качестве социального феномена под инфантилизацией обычно понимается характерное для современного массового общества размывание межпоколенческих границ, продление возраста детства и молодости, ослабление авторитета старших членов сообщества и вырождение инициационных ритуалов, фиксировавших переход из одной возрастной группы в другую. Исторической предпосылкой этих трансформаций стало изменение отношения к детству в 17 в. и его сентиментализация в западной культуре, впервые подробно описанные французским историком Ф. Арьесом. Согласно Арьесу, к 20 в. завершается переход «от времен без юности к временам, в которых юность самая привилегированная возрастная категория. Юным стараются стать как можно раньше и оставаться им как можно дольше» (Арьес. 1999. С. 41; см. также Heywood. 2018. С. 23–37). В результате формируется подростковая и молодёжная культура, акцент в которой делается на индивидуализации, поиске себя, сепарации от семьи. Но одновременно с этим в силу возросших требований к образованию для молодых людей растёт период экономической непродуктивности и невовлечённости в культуру работы (Cunningham. 2020. P. 157; Lancy. 2018. P. 222–223).

В начале 1980-х гг. немецкий философ О. Марквард (Марквард. 2003) сформулировал факторы, которые, по его мнению, ведут общество к тому, что взрослость в прежнем её понимании становится невозможной: 1) опыт всё быстрее устаревает, заставляя взрослого каждый раз откатываться до ситуации детского незнания; 2) научные данные всё сложнее проверять, поэтому люди вынуждены пользоваться чужим знанием; 3) школа и ученическое состояние расширяются на всю жизнь человека; 4) непрерывно усложняющееся знание ведёт к редукционизму, который вносит в нашу картину мира элементы фиктивности, сказочности; 5) неспособный опираться на опыт прошлых поколений человек вынужден цепляться за принятые на веру иллюзии, словно ребёнок за плюшевого медвежонка. Ряд этих факторов, однако, может расцениваться и как свидетельства ускоряющегося прогресса человечества – поэтому, например, модель обучающегося общества (learning society), члены которого должны постоянно продолжать получать образование, сегодня многими рассматривается как передовая и отвечающая изменившимся условиям труда (Masschelein. 2001).

Для обозначения всё разрастающейся группы тех, кто уже не является ребёнком, но и не может считаться окончательно повзрослевшим, было предложено множество названий. Поскольку в публичных дискуссиях и медиа тема прогрессирующей инфантилизации часто звучит в алармистском ключе, порой приобретая характер моральной паники, эти именования порой имеют патологизирующие коннотации: кидалт (kidult), ребёнок-бумеранг (boomerang kid), синдром Питера Пэна (The Peter PanSyndrome), синдром Карлсона (Горалик. 2008; Bernardini. 2014). Само слово «инфантилизация» также не является устоявшимся термином; например французский философ П. Вирильо назвал те же самые общественные трансформации «молодежной революцией» (la révolution juvénile) (Virilio. 1998. P. 118).

В социологии самым популярным термином для описываемого феномена стало понятие «становящаяся взрослость» (emerging adulthood), предложенное Дж. Арнеттом (Arnett. 2000). Согласно Арнетту, изменение моделей взрослости в западном обществе становится заметным с 1950–1970-х гг. В это время, в частности под влиянием сексуальной революции и изобретения современных форм контрацепции, нормой становятся добрачные половые связи, а само вступление в брак начинает откладываться. Факторы продления периода получения образования и изменения женских гендерных ролей также отмечаются Арнеттом, однако главной причиной возникновения «становящейся взрослости» он называет принципиальное переосмысление ценности самих маркеров взрослости. Вступление в брак, покупка жилья и рождение детей современными молодыми людьми воспринимаются не как достижения, а как опасности, которых они стремятся избежать (Arnett. 2004. P. 6). В развитых западных обществах возраст становящихся взрослых (18–25 лет) – это, согласно Арнетту, привилегированное время исследования себя и поиска своей роли, предлагающее беспрецендентные возможности для личностной трансформации (Arnett. 2004. P. 7–17). Более критически настроенные к этому социальному явлению исследователи указывают, что пребывание в состоянии становящейся взрослости может иметь серьёзные риски, такие как утрата моральных ориентиров, утопание в рутине, неудачные сексуальные эксперименты, отрыв от политической жизни и отсутствие иных целей в жизни, кроме материального благополучия (Smith. 2011). Таким образом, хотя время подготовки к зрелости в современном обществе расширяется, это ещё не гарантирует для молодых людей лучшей готовности к наступлению этой зрелости, поэтому не менее справедливым будет называть тот же феномен задержкой во взрослении (arrested adulthood), как предложил социолог Дж. Коте (Côté. 2000).

Инфантилизацию можно рассматривать не только как адаптацию общества к новым формам труда и научно-техническому прогрессу, но и как идеологический эффект, характерный для развитых капиталистических обществ и массовой культуры. Американский политический теоретик Б. Барбер ввёл понятие «инфантилистского этоса» (infantilist ethos) для описания поведенческой модели, которая навязывается индивидам в обществе потребления (Barber. 2007). Инфантилистский этос потребления служит дополнением к аскетическому протестантскому этосу производства, и бесконечная регрессия потребителей к детскому состоянию служит, по Барберу, условием существования современной экономики. Критику инфантилизации в контексте массового общества предложил и французский философ Б. Стиглер. Современные телешоу и реклама обращаются к ребёнку как к взрослому, а самих взрослых, наоборот, выставляют слабоумными (Stiegler. 2010. P. 3–16; см. также Hayward. 2013). Навязываемая обществу потребительская инфантильность, согласно Стиглеру, порождает настроение безответственности, в том числе старших поколений по отношению к младшим (Stiegler. 2010. P. 41–46). По мнению другого французского мыслителя, А. Бадью, в современном культе молодости и вечной юности как новом идеале находит выражение сам принцип взаимозаменяемости чего угодно на что угодно, механизм бесконечной циркуляции товаров, желаний и опыта, лежащий в основе современной экономики (Badiou. 2011. P. 11; Бадью. 2018. C. 84).