Анастаси́я Рома́новна (урождённая Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева) [2.10.1531 или 1532, или 1533 – 7.8.1560, Москва], первая русская царица (с 3 февраля 1547). Из клана Захарьиных-Кошкиных. 1-я жена царя Ивана IV Васильевича Грозного. Мать царевича Ивана Ивановича и царя Фёдора Ивановича.

Впервые упоминается в 1542/1543 г. в духовной своей родной тётки по отцу княгини А. Ю. Ромодановской. После смерти отца, Р. Ю. Захарьина-Юрьева (февраль 1543), воспитывалась матерью Ульяной.

По свидетельству «Летописца начала царства», выбрана в невесты лично царём. Венчание провёл митрополит Московский и всея Руси Макарий в Успенском соборе Московского Кремля. Их дети (помимо Ивана и Фёдора Ивановичей): Анна Ивановна (10.8.1549–20.7.1550), Мария Ивановна (17.3.1551–1551), Дмитрий Иванович (октябрь 1552 – 6.6.1553), Евдокия Ивановна (28.2.1556 – июнь 1558).

Неоднократно совершала обетные паломничества, в том числе пешком (в Троице-Сергиев монастырь в сентябре 1548), и особые моления (например, вместе с мужем у гроба преподобного Никиты в переславль-залесском во имя великомученика Никиты мужском монастыре летом 1553 при возвращении из поездки по северным монастырям, во время которой погиб их сын Дмитрий). Сопровождала мужа в «походах по монастырям»: в Троице-Сергиев монастырь (февраль 1547, июнь 1548; декабрь 1552 – для крещения Дмитрия), монастыри Центра и Севера страны (май – июнь 1553), вновь в Троице-Сергиев монастырь и в переславль-залесский Никитский монастырь (сентябрь 1556) и др. После посещения монастырей нередко следовала за царём в объездах ближних и дальних царских резиденций, дворцовых сёл, в том числе охотничьих угодий (1548, 1556), в поездках по военно-политическим делам (летом – осенью 1559 в Можайск). Участвовала в придворно-церковных церемониальных «встречах» и «отпусках» в Москве чудотворных икон (Николы Великорецкого в августе 1556, Божией Матери «Одигитрия» и других образов из Нарвы в августе 1558).

По инициативе царя и его окружения поведение венценосной пары постепенно приобретало публичный, этикетно-нормативный характер с использованием новых форм общения и прежних традиций. Начало Казанского похода 1552 г. сопровождалось официальным (как бы «публичным») посещением Иваном IV покоев Анастасии Романовны, с обращённой к ней речью, плачем царицы и ещё одной речью царя к митрополиту Макарию с просьбой-поручением иметь попечение о всей его семье. При царице находился ряд членов Государева двора, нёсших при ней свою придворную службу, включая лиц с думными чинами бояр и окольничих (при этом эти лица не составляли обособленную организационную структуру). Под её присмотром и управлением находились ряд мастерских и производств в системе дворцового ведомства.

Брак царя с Анастасией Романовной способствовал карьерному росту её близких родственников: боярами в 1547 г. стали её родной дядя Г. Ю. Захарьин-Юрьев, родной брат Даниил (в течение полугода получил сначала окольничество, затем боярство), двоюродные братья – И. М. Большой и В. М. Захарьины-Юрьевы; немногим позднее – троюродные братья Г. П. и З. П. Захарьины-Яковли. Этот клан, включавший также более дальних родственников и лиц по брачным связям, был заметен и влиятелен в 1548–1556 гг., а затем в 1-й половине 1560-х гг. уже после кончины царицы (в августе 1561 в опекунский совет при царевичах вошли В. М. и Д. Р. Захарьины-Юрьевы, И. П. Захарьин-Яковля).

Сама царица заметной политической роли не играла. Во время мартовского кризиса 1553 г. (в дни тяжёлой болезни царя часть правящей элиты собиралась присягать старицкому князю Владимиру Андреевичу, а не младенцу царевичу Дмитрию Ивановичу) Анастасия Романовна по присяжной грамоте князя Владимира Андреевича получала некоторые права опекунши. Эти нормы и возможные властные прерогативы в случае смерти Ивана IV получили детальную разработку в крестоцеловальной записи князя Владимира Андреевича, составленной в мае 1554 г. по решению Ивана IV в связи со смертью царевича Дмитрия Ивановича и рождением царевича Ивана Ивановича. Старицкий князь должен был согласовывать с главным опекуном, т. е. с царицей, едва ли не каждый свой шаг и при малейшем сомнении доносить на свою мать – княгиню Евфросинию Андреевну, под влиянием которой он находился.

Последние 1,5–2 года жизни Анастасия Юрьевна тяжело болела. Иван IV после разрыва с А. Ф. Адашевым и Сильвестром обвинял их в том, что они «на нашу царицу Анастасию ненависть зельну воздвигше» (Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Ленинград, 1979. С. 32, 81).

Скончалась, по слухам, от отравления. Исследование её останков, возможно, подтверждает это, так как в костях была обнаружена высокая концентрация некоторых ртутных соединений (впрочем, ртуть была почти обязательным компонентом в средствах косметики того времени, а также использовалась при приготовлении лекарств).

Была похоронена в московском в честь Вознесения Господня женском монастыре в Московском Кремле. В 1929 г. саркофаг с прахом Анастасии Романовны перенесён в подклет Архангельского собора.