Матери́нство, одна из биологических функций женского организма, направленная на продолжение рода, т. е. вынашивание, рождение и вскармливание ребёнка; с социологической точки зрения одна из социальных ролей женщины, связанная с воспитанием своих (не обязательно биологически) детей.

Биологическая составляющая материнства определяется происхождением ребёнка от матери (кровным родством). Оно является составной частью родительства и влияет на функционирование семьи как малой социально-психологической группы. С точки зрения функционализма основными функциями материнства являются репродуктивная и воспитательная. Реализация основных функций материнства происходит в рамках семьи. В англоязычной традиции деятельность по уходу за детьми и их воспитанию определяется термином mothering, материнство как социальный институт – термином motherhood, биологическая сторона ближе к слову maternity. Эти три понятия в современной теории существуют самостоятельно и изучаются отдельно, но есть и объединяющее их междисциплинарное направление (см.: Green. 2010).

С юридической точки зрения материнство – это факт происхождении ребёнка от конкретной женщины, в соответствии с Конституцией РФ (ч. 1 ст. 38) материнство находится под защитой государства. Материнство – такое состояние женщины, которое даёт «право на особое попечение и помощь» (Всеобщая декларация прав человека, 1948). В связи с этим законодательство многих стран мира, а также практика международных организаций, нацеленных на экономическое и социальное развитие, определяет материнство как особую сторону жизни женщин, дающую им право на получение от государства денежных пособий, льгот и привилегий на рынке труда в целях обеспечения возможности совмещать работу и уход за ребёнком, и субсидируемых государством услуг по уходу за детьми и их образованию. При этом приоритет семейной и материнской роли женщины или её роли как участника рынка труда значительно отличается в разных законодательных и культурных контекстах. Результатом большого значения, придаваемого материнству, становится т. н. расширенная материнская роль – представление, согласно которому для женщины естественно обо всех заботиться, что приводит к её приоритетной ответственности за все домашние дела и к сегрегации прежде всего в профессиях, которые связаны с заботой (медсестра, секретарь, учитель начальных классов и т. д.). В силу представлений о естественности и желательности заботы для женщин их труд недооценивается как дома, так и на рынке труда.

Исторически и антропологически материнство не везде и не всегда являлось состоянием, обеспечивающим женщине привилегии. Во многих культурах роль матери рассматривалась как служебная работа по вынашиванию детей, права на которых принадлежали отцу, да и сама женщина не была полноправным членом общества и считалась всегда нуждающейся в мужской опеке. Интересны исследования М. Мид о разном положении женщины-матери и о разных традиционных материнских практиках у племён и народов Тихого океана. Объём материнского ухода мог варьировать от удовлетворения только самых базовых потребностей ребёнка до закармливания его до такой степени, чтобы у него не было поводов для недовольства. При этом материнство редко не разделялось с другими членами общины, степень индивидуальной ответственности матери за ребёнка была намного меньше, чем считается нормальным практически во всех современных системах взглядов. Только статус матери взрослого сына в большинстве патриархальных культур (но не во всех) обеспечивал женщине достаточно высокий статус (например, в русской культуре это связывают с культом Богородицы именно как матери Бога, cм.: Aristarkhova. 2000). Рост социального значения материнства в Европе начался с эпохи Возрождения, поскольку выросла ценность образования. Мать, проводящая с ребёнком особенно много времени в его ранние годы, могла сыграть существенную роль в его обучении, но для этого она должна была быть образованной сама. Эти идеи получили развитие у Ж.-Ж. Руссо (Руссо. 1981), который считал, что у мужчин и женщин совершенно разные задачи в жизни, отдельные сферы деятельности, причём женской является как раз частная, а не публичная сфера, и значит, материнство в социальном смысле прежде всего. Поэтому девочкам надо давать образование – чтобы они потом могли контролировать процесс обучения своих сыновей. Полтора столетия спустя З. Фрейд и его последователи (Deutsch. 1945) сформировали теоретические представления об опасности слишком большой власти матери над ребёнком, которая может «удушить» его чрезмерной заботой.

Внимание к женщине как матери со стороны государств и их идеологов выросло в период снижения рождаемости ниже уровня простого воспроизводства населения (впервые – во Франции в конце 19 в.): возникла потребность понять, почему люди стали рожать так мало детей и как можно мотивировать их рожать больше. Это привело к формированию различных систем семейной политики, у каждой из которых – своя идеологическая концепция относительно роли семьи в воспроизводстве и воспитании новых поколений и роли мужчины и женщины в семье. С развитием социобиологии (с 1970-х гг.) возникли исследования природных мотиваций материнского поведения как «инстинктивной» заботы о потомстве. Результаты оказались противоречивыми, но в итоге показали, что в значительной степени умение заботиться – продукт социального воспитания даже у высших животных и тем более у человека. В то же время общество часто стремится навязать женщинам представление о заботе как о «естественной» женской роли в обществе и семье, причём это забота не только о детях (расширенная материнская роль, т. е. чувства или моральное отношение женщины к другому человеку или целому миру, связанные с убеждённостью о необходимости заботы об этих людях и мире) (Chodorow. 1978). Биологический детерминизм, названный феминистскими философами эссенциализмом, подразумевает естественность и неизбежность деления всего живого на два пола и в определённом смысле приравнивание женщины к матери, а в случае отсутствия в её жизни материнства – некую личностную неполноценность или обращение «материнского инстинкта» не на своих детей, а на других людей; в дальнейшем было признано, что именно инстинктом материнский комплекс поведения назвать нельзя.

В традиции гендерных исследований отношение к материнству противоречиво. Так, социологи Ш. Файрстоун и Л. Иригаре считают его основой гендерного неравенства и эксплуатации женщин обществом, агентом «мужского» в женском мире, поскольку оно основано на отношениях власти между матерью и ребёнком и связано со стремлением к достижениям (достижением может выступать как ребёнок для матери, так и желание сделать самого ребёнка максимально успешным во взрослой жизни или в детстве). Для социологов М. М. Каплан и Э. Оукли мать – это не объект и жертва, а самостоятельный активный субъект, а материнство – существенная, хотя и не обязательная часть жизни женщины, которая многое ей даёт, а не только отбирает ресурсы. В любом случае это одна из сторон жизни женщины, а не её сверхзадача, исключающая что-либо ещё.

Для феминистских представлений о материнстве в экономике – например, в марксистской логике – важен подход с точки зрения разделения труда в семье и обществе, причём подчёркивается, что семейный материнский труд не оплачивается. Это можно исследовать количественными методами с помощью бюджетов времени семейных мужчин и женщин и в целом баланса жизни и труда матерей и отцов. Исследования показывают, что везде в мире женщины уделяют домашним делам и обслуживанию членов семьи намного больше времени, причём разница есть даже в наиболее эгалитарных странах Скандинавии, а максимальна она в Северной Африке.

Структуралистские теории 1960-х гг. позволили сформировать не детерминированные биологически представления о материнстве как социальном конструкте на базе осмысления того факта, что в вынянчивании младенцев и обучении детей более старшего возраста в традиционных обществах на самом деле активно участвуют не только их биологические матери, но и дети, подростки и старики в семьях и общинах (знаменитой стала фраза М. Мид: «Вся деревня нужна для того, чтобы вырастить одного ребенка») (Мид. 1988). Социолог Адриенн Рич (Rich. 1995) проанализировала, как происходит конструирование навязываемых обществом практик и материнской идентичности, часто противоречащее личному опыту и потребностям женщин-матерей. Характер и содержание материнства как деятельности и отношений с ребёнком всегда определяются сложно конструируемыми общественными ожиданиями, женская репродуктивная роль контролируется в том числе и через монополизм патриархальных научных взглядов на материнство. Возможности активной деятельности женщин в публичной сфере ограничены из-за необходимости нести основное бремя воспитания детей в семье, общественное воздействие осуществляется в том числе и через пропаганду образа неработающей многодетной матери.

Множество исследований посвящено неравенству среди матерей – как экономическому, в связи с которым бедные и/или одинокие матери не могут не работать и не посвящают всё время ребёнку, что часто оказывалось связанным с их общественной стигматизацией как «плохих матерей», так и социальному, в связи с которым есть женщины, которым материнство предписано, даже если они этого не хотят (молодые, особенно в возрасте от 20 до 35 лет, замужние, здоровые, экономически благополучные), а есть все остальные, кто «не имеет права» на материнство: женщины за 40 или несовершеннолетние, имеющие инвалидность или диагноз «бесплодие», не состоящие в браке, не гетеросексуальные или слишком бедные (Good Enough Mothering? 1996). Все эти «неправильные» матери, с точки зрения консерваторов, не имеют достаточных ресурсов для того, чтобы нормально растить детей, и часто обвиняются в «недостаточно хорошем», «холодном» материнстве, из-за чего у них даже могут отобрать ребёнка.

Таким образом, некоторые представления о материнстве, получившие распространение в последние десятилетия, показывают роль матери как настолько всепоглощающую и занимающую столько времени женщины, что в её жизни не получится выделить ресурсы для других задач или отдыха. Такая идеология «интенсивного материнства» (Hays. 1996) предполагает детоцентризм, т. е. приоритет значимости ребёнка в жизни матери; склонность следовать советам экспертов в области воспитания детей; эмоциональную восприимчивость к потребностям детей; большое количество труда и времени, уделяемых детям, при значительных финансовых затратах на их воспитание. Очень важно, чтобы заботой о ребёнке занималась именно его биологическая мать.

Многие авторы пишут о неблагоприятном влиянии такого подхода как на матерей, так и на их детей: он может привести к эмоциональному выгоранию и неизбежному чувству вины в связи с невозможностью соответствовать идеалу. Наиболее сильны эти опасности для работающих и образованных матерей, поскольку у них особенно велики требования к собственной профессиональной самореализации и к собственному материнскому поведению. К тому же идеи относительно личностных черт и особенностей поведения на работе и в семье во многом противоположны: в первой сфере требуется быть амбициозными и конкурентоспособными, во второй – заботливыми и лишёнными эгоизма. При этом, возможно, нет социальной необходимости в гипертрофированных материнских инвестициях в жизнь собственных детей, поскольку интенсивная вовлечённость матери в дела детей не способствует формированию у них независимости в принятии решений, очень важной в современном мире (Hays. 1996).

Парадоксальным образом интенсивному материнству в жизненных практиках женщин часто не противоречит «естественное». Последнее понятие связано прежде всего с техниками и идеологиями родовспоможения при отказе от медицинской помощи, а также таким же «естественным» подходом к воспитанию и пониманию потребностей ребёнка в младенчестве. Например, предлагается физически не разлучаться с ребёнком как можно дольше. Однако всё это не противоречит интенсивному раннему развитию с помощью профессионалов и погружённости в школьные и прочие дела ребёнка.

Другим нормативным подходом к практикам и ценностям материнства является расширенное материнство (Роткирх. 2007), когда женщина разделяет ответственность за благополучие ребёнка, его обучение и воспитание с другими людьми – родственниками, друзьями, государством. Понятие «достаточно хорошего материнства» (Винникотт. 2007) основывается на удовлетворении потребностей ребёнка на достаточном уровне, при внимательном к ним отношении, но без постоянного стремления к идеалу и с правом на ошибки. Также возможно сочетание интенсивного и расширенного материнства (Годованная. 2017), когда действия по интенсивному воспитанию и обучению ребёнка не полностью выполняются самой матерью – она их только координирует.

Ленор Скенанзи в 2009 г. (Skenazy. 2009) ввела понятие «free range материнство», имея в виду необходимость отказаться от чрезмерной материнской опеки и позволить детям ходить по улицам самостоятельно в целях развития у них независимости. Карен Кристофер ввела понятие «экстенсивного материнства» (extensive mothering) (Christopher. 2012), при котором матери делегируют значительную часть повседневной заботы о детях другим и происходит осмысление «хорошего» материнства как заботы и ответственности, а не повседневного рутинного ухода. Делегирование части непосредственного материнского труда становится всё более легитимным в связи с развитием института приёмных семей, которые растят детей, оставшихся без попечения родителей, за плату от государства, что становится их основной работой, а также рыночного суррогатного материнства и репродуктивного донорства как возможности частично несамостоятельного зачатия и рождения детей. Петра Буэскенс в своей книге 2018 г. (Bueskens. 2018) размышляет о том, что для современных западных женщин дуальность императива индивидуальной свободы и материнской «связанности» создаёт неизбежное противоречие и напряжение в жизненных планах и практиках, но при этом первое определяет второе. Она также показывает практики успешного сопротивления женщин этим противоречивым требованиям – например, путём периодического отсутствия дома и уделения большего внимания работе, с тем чтобы отец оказался в ситуации неизбежного выполнения обслуживающей и родительской роли. В целом современные работы направлены на расширение этики заботы о детях общества в целом и прекращение изоляции и чрезмерной индивидуализации материнства.