«Лету́чая мышь», аргумент и способ описания субъективного опыта, предложенный философом Томасом Нагелем в статье «Каково это быть летучей мышью?» (What is it like to be a bat?). Аргумент от знания, к которому можно отнести рассуждение Нагеля, имеет давнюю историю как в философии (Stoljar. 2004), так и в науке (Farrell. 1950), однако именно Нагель сделал большой вклад в возрождение интереса к этой теме и в формирование определённой терминологии, связанной с исследованием сознания. В данной работе Нагель обращает внимание на особый статус качественных характеристик сознательного опыта (квалиа), а также на особый субъективный характер опыта. Он не отрицает, что современный редуктивный анализ разума может быть успешен в значительной части, однако из рассматриваемых в статье особенностей сознательного опыта он делает вывод, что поведенческий, физический или функциональный анализы не могут предоставить исчерпывающего описания сознания (Nagel. 1974. P. 435).

Содержание и структура аргумента

Нагель начинает свою статью так: «Сознание – это то, что делает проблему разум-тело действительно неразрешимой» (Nagel. 1974. P. 435). Рассуждение, представленное в статье, является одним из примеров формулировки т. н. трудной проблемы сознания.

Для рассмотрения интуиции, связанной с субъективным опытом, Нагель проводит различие между субъективными и объективными фактами. Субъективные факты всегда связаны с определённой точкой зрения, а объективные факты описывают реальность независимо от точки зрения. Такое «объективное» описание можно еще назвать «перспективой от третьего лица». Он рассматривает в качестве частного примера опыт летучей мыши. Для целей этого рассуждения он предполагает, что мы приписываем ей сознательный опыт. Принимая наличие у летучей мыши сознательного опыта, мы должны признать, что есть то, каково это – быть летучей мышью.

Выбор в качестве примера летучей мыши обусловлен тем, что данное существо воспринимает окружающий мир в том числе с помощью сонара, который действует иначе, чем привычные нам органы чувств. Нагель отмечает, что сонар летучей мыши «по своему действию не похож ни на одно из чувств, которыми мы обладаем, и нет никаких оснований полагать, что он субъективно похож на то, что мы можем испытать или вообразить» (Nagel. 1974. P. 438). С другой стороны, это существо организационно достаточно близко к нам, чтобы можно было говорить о сходстве строения на самом общем уровне.

По мнению Нагеля, чтобы считать, что у нас есть исчерпывающее описание сознания летучей мыши как части объективной физической реальности, мы должны найти метод, который позволит нам описать опыт мыши, т. е. то, каково это – быть летучей мышью, исходя из нашего собственного опыта. Поставив такую задачу, он приходит к выводу о принципиальной невозможности такого объективного описания, поскольку каждый субъективный феномен связан с определённой точкой зрения, которую физикалистская теория не в состоянии правильно описать.

Вторая часть мысленного эксперимента заключается в том, как это влияет на жизнеспособность физикализма. Нагель указывает на наличие двух одинаково неудовлетворительных вариантов: мы либо произвольно исключаем субъективные факты из нашего описания мира, либо вынуждены признать, что существующие физикалистские концепции не решают вышеуказанную проблему (Nagel, 1974, P. 445). Не отрицая физикализм полностью, он отмечает, что физикализм – это позиция, которую мы не можем понять, потому что в настоящее время «у нас нет никакой концепции того, как она может быть истинной» (Nagel. 1974. P. 447).

Обсуждение статьи и критика

Несмотря на осторожность выводов Нагеля, статья оказала большое влияние на развитие аналитической философии сознания. Некоторые авторы развивали схожие идеи в своих работах (Jackson. 1982; Thompson. 2001). И рассуждение Нагеля, и развитие его идей в статьях других авторов вызвали активное обсуждение, в том числе критического характера (Hardin. 1988; Leiber. 1988; Akins. 1990; Lewis. 1990; Dennett. 1991; Hacker. 2002; Глаз разума : фантазии и размышления о самосознании и о душе. 2003). Вместе с тем она редко упоминается как часть аргументации и чаще как образ для рассуждений о сознании (Чалмерс. 2015. С. 137). Это объяснимо тем, что Нагель не предлагает строгой аргументации и не приходит к окончательным выводам. В отличие от, например, более позднего мысленного эксперимента «Учёная Мэри» (Jackson. 1982) рассуждение о летучей мыши гораздо менее проработано в качестве аргумента и не содержит описания конкретных переходов между этапами (Stoljar. 2004). Скорее, Нагель пытается активировать у читателя интуицию по поводу особенностей субъективного опыта, т. е. сосредоточиться на первой части мысленного эксперимента, а саму проблему он обозначает в общих чертах. Если рассматривать мысленный эксперимент Нагеля в контексте схожих рассуждений, то к нему применима по большей части любая критика, направленная на отрицание существования квалиа ( Dennett. 1991. P. 369). Кроме того, есть возможность усомниться в релевантности и значимости невыразимого опыта от первого лица. Как и в случае с более поздними версиями аргумента от знания, можно вообще отрицать то, что факты субъективного опыта являются какими-то самостоятельными фактами (Lewis. 1990). Еще одна альтернатива – предложить переформулировать субъективные факты, доступные одному разуму и не доступные другому, в форме объективного факта. В этом случае субъективные факты оказываются лишены какого-либо независимого от объективных фактов содержания. Кроме того, подлинной причиной невыразимости опыта может оказаться различие в языке, а не в сознании. Различие языковых структур или их отсутствие у одного из сравниваемых существ является в таком случае более универсальной проблемой в понимании между ними. Но, по мнению критиков, даже в этом случае проблема не является неразрешимой ( Dennett. 1991. P. 446).

Однако в отношении рассуждения Нагеля есть и множество более специфической критики. Часть замечаний касается самой структуры рассуждений и выбранных примеров. Д. Хофштадтер отмечает, что в самом сравнении с летучей мышью гораздо больше проблем связано с концептуальным аппаратом, а не с отличиями в восприятии. Он полагает, что «сенсорные модальности на удивление эквивалентны и взаимозаменяемы» (Глаз разума : фантазии и размышления о самосознании и о душе. 2003. С. 367). По мнению Д. Деннета, выбор летучей мыши в качестве примера имеет скорее полемическую цель, чем содержательную, и успешно и успешно достигает её, однако не демонстрируя ложности физикализма (Dennett. 1991. P. 441). С учётом этой критики важно рассмотреть мысленный эксперимент Нагеля без лишней конкретики, чтобы сосредоточиться на самой идее. Можно было бы подумать, что представить опыт летучей мыши можно с помощью модификаций органов чувств или каким-то иным образом. Однако для Нагеля важно показать, что даже при самом благополучном сценарии всё, что человек может вообразить или предпринять на практике, приведёт его к пониманию того, как бы он себя чувствовал, если бы начал подражать летучей мыши или, оставаясь человеком, дополнительно воспринимать реальность способом, тождественным восприятию летучей мыши.

Это важное уточнение также вызывает значительное число вопросов к аргументации Нагеля. Нагель здесь имеет в виду, что фундаментальная когнитивная структура, характеризующая то, каково это – быть человеком, не позволит ему почувствовать, каково это – быть летучей мышью, какую бы надстройку мы не возвели в дополнение к ней. Человеческая точка зрения на мир не может пересечься с точкой зрения летучей мыши, что обусловлено отличиями их когнитивного устройства. Однако в ответ на это можно возразить, что сам вопрос налагает слишком сильные требования, неадекватные для поставленной проблемы. Причем эти требования можно воспринимать двояко, что приводит в обоих случаях к схожим результатам. Если под летучей мышью имеется в виду «некая квинтессенция, общая для опыта всех летучих мышей, а не переживания какой-то определённой летучей мыши» (Глаз разума. 2003. С. 363), тогда возникает вопрос, а существует ли такая абстракция, общая для опыта всех особей летучей мыши и нет ли в самой этой конструкции дополнительного усложнения проблемы? Если же под летучей мышью понимается конкретная летучая мышь, то в самой формулировке вопроса содержится требование, которое просто по определению не может быть исполнено, поскольку объект А не может быть в полном смысле этого слова объектом В, если они изначально не тождественны. Также и индивидуальный человек не может быть индивидуальной летучей мышью (Глаз разума. 2003. С. 364).

Еще один способ критики идеи Нагеля заключается в том, чтобы признать, что проблема познания чужого субъективного опыта универсальна для всех сознаний. В этом случае кажется излишним привлечение в качестве примера летучей мыши, поскольку полное понимание опыта другого человеческого существа также оказывается под вопросом (Hacker. 2002. P. 161). При этом следует признать, что пример с летучей мышью гораздо более выразителен для этих целей и указание на возможное расширение этого примера не является контраргументом против рассуждения в целом. 

Влияние статьи на философию сознания

Оборот каково это – быть, широко используемый Нагелем в этой статье, стал атрибутом языка современной философии сознания и повлиял на то, как формулируются определения сознания (Consciousness. 1993. P. 9; Lomand, 1998. P. 581). Он также встречается среди критериев сознательных состояний и сознаваемых переживаний. Так, например, П. Хакер выводит из рассуждения Нагеля два критерия в следующей форме:

1. Существо является сознательным или имеет сознательный опыт тогда и только тогда, когда существует нечто, каково это для этого существа быть тем существом, которым оно является.

2. Опыт является сознательным опытом тогда и только тогда, когда существует то, каково это для субъекта опыта обладать им (Hacker. 2002. P. 160).

Вышеуказанные критерии хорошо дают понять, какую роль играет введенный Нагелем оборот. Он является попыткой установить мост между объективной характеристикой опыта, его универсальным языковым описанием и субъективной перспективой «от первого лица». Оборот каково это – быть указывает на некоторые конкретные качества и даёт понять, что за этим есть некоторое содержание, которое мы, с точки зрения Нагеля, должны учитывать при описании объективной реальности.