Комические обряды «Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора»: «славления» и «шествие на "осляти"». Среди «обрядов» «Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора» выделяются две пародии, организовывавшиеся соборянами ежегодно, – т. н. славления и высмеивание шествия на «осляти».

«Славления», основанные на народных ритуалах колядования и христославления, проходили в период между праздниками Рождества Христова и Крещения Господня [по-видимому, первоначально «славления» продолжались «во всю зиму» даже до Масленицы (Куракин Б. И. Гистория о царе Петре Алексеевиче // Архив князя Ф. А. Куракина. Санкт-Петербург, 1890. Кн. 1. С. 72)].

Соборяне, а также иные лица, например государевы певчие и придворный священник, поп Битка (Иван Хрисанфович Поборский), ездили по домам знати и богатых купцов, где пели песни, по свидетельству датского посланника Ю. Юля (запись от 8 января 1710 по н. ст.), не только церковные, но также «шутовские и застольные» (всего «славельщиков» могло быть около 200–300 человек). Получив за пение подарки, «славельщики» пировали в гостях: застолье продолжалось до полуночи, по словам Юля, они обжирались «по-скотски» и пили «как свиньи», «до болезней и даже до смерти». По сообщению же датчанина, на время «славления» в той части города, где оно проходило, для его участников отводились специальные квартиры, чтобы «каждое утро все они находились под рукою для новых (подвигов)» [Юль Ю. Записки Юста Юля датского посланника при Петре Великом (1709–1711). Москва, 1899. С. 129]. Согласно рассказу, приписываемому солдату Н. И. Кашину, в конце 1710-х – 1-й половине 1720-х гг. соборяне в гостях ставили на стол большую чашу с вином, рядом клали «два пузыря говяжьих от больших быков, и в них насыпано гороху», а «князь-папа», располагаясь в креслах, «благословлял» вино и, помочив в нём пузыри, бил ими по головам плешивых «папиных поддьяков», стоявших рядом с ним на коленях. После чего «архидиакон» «Всешутейшего собора» (в описываемое время им был стольник обер-провиантмейстер И. П. Строев, будущий «князь-папа») подавал вино «архиереям» ([Кашин Н. И.] Поступки и забавы императора Петра Великого. Санкт-Петербург, 1895. С. 12). Указом «князя-папы», вчерне написанным самим Петром I и изданным историком М. И. Семевским, хозяевам домов, которых заранее предупреждали о приезде «славельщиков», предписывалось готовить съестные припасы (калачи, икру, мясо, сыр, масло, яйца, огурцы и др.) и алкогольные напитки (вино, пиво, мёд) (Семевский М. И. Петр Великий как юморист. 1682–1725. [С приложениями] // Семевский М. И. Слово и дело! 1700–1725. Санкт-Петербург, 1885. С. 317–318). Князь Б. И. Куракин писал: «Сие славление многим было безчастное», т. е. несчастливое, «и к наказанию от шуток не малому: многие от дураков были биваны, облиты и обруганы» (Куракин Б. И. Гистория о царе Петре Алексеевиче. С. 72).

В праздник Входа Господня в Иерусалим (Вербное воскресенье) совершался обряд, пародировавший известную церемонию, – шествие на «осляти», во время которого русский царь (или лицо из его ближайшего окружения) вёл под уздцы лошадь с сидевшим на ней верхом патриархом Московским и всея Руси. Известно, что в настоящем шествии Пётр I участвовал несколько раз, в том числе в 1693 г. (в конце 1690‑х гг. эта церемония прекратилась).

В сохранившихся источниках пародия на шествие на «осляти» описана по-разному. Как сообщает князь Б. И. Куракин, в 1690-х гг. этот ритуал заключался в том, что «патриарха шуточного», т. е. «князя-папу», везли на верблюде «в сад набережной к погребу фряжскому» (скорее всего, эти события происходили на территории Московского Кремля), откуда «довольно напившись, разъезжались по домам» (Куракин Б. И. Гистория о царе Петре Алексеевиче. С. 72). Согласно же более позднему свидетельству Ф. В. фон Бергхольца [запись в дневнике от 10(21) сентября 1721], в Вербное воскресенье «князь-папа» и соборяне ездили по городу «верхом на волах или ослах, или в санях», запряжённых «свиньями, медведями или козлами», и делали «визиты» (Берхгольц Ф. В. Дневник камер-юнкера Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого, с 1721 по 1725 год. Ч. 1. Москва, 1858. С. 173).

Существенное отличие сообщений Б. И. Куракина и Ф. В. фон Бергхольца позволяет говорить о существенной трансформации второго из обрядов, произошедшей, по-видимому, под воздействием обряда «славления»: если первый, более ранний вариант церемонии, зафиксированный Куракиным, являлся инверсией подлинного обряда шествия на «осляти» и дискредитировал саму идею смирения светской власти перед духовной, то в позднейшей версии, когда об особенностях настоящего шествия стали постепенно забывать, произошла определённая унификация обрядов самого «Всешутейшего собора».