Тео́рия междунаро́дных режи́мов, неолиберальная теория среднего уровня, согласно которой международный режим, понимаемый как совокупность правовых и неформальных норм, способен самостоятельно влиять на внешнюю политику государств.

Возникновение теории

Понятие международного режима впервые появляется в 1970-е гг. и развивается в трудах американских учёных Джона Рагги, Стивена Краснера, Орана Янга, Роберта Кохейна и др. Интерес к теории режимов вырос в 1980-е гг. в связи с изменениями мирового порядка, установленного после окончания Второй мировой войны. Они касались прежде всего Западной Европы, которая долгое время зависела от США в политической и экономической сферах. Протекционизм государств всё более сдерживал международную торговлю, росли внешние государственные долги. Страны «третьего мира» также стремились к независимой от великих держав политике. Многие учёные, прежде всего американские, обратились к изучению режимов как возможных инструментов для сглаживания конфликтных ситуаций и саморегулирования коллективного поведения государств. С точки зрения практической политики назрел вопрос, каков механизм сотрудничества внутри Западного мира без доминирования США.

Проблема определения режима

В книге «Международные режимы» («International Regimes», 1983), вышедшей под редакцией американского профессора международных отношений С. Краснера, понятие режима определяется широко, как совокупность формальных и неформальных принципов (способов интерпретации фактов, причин, норм справедливости), норм (стандартов поведения, закреплённых в договорах), принятых правил действия, согласования и принятия решений, которыми руководствуются государства для совместного регулирования конкретной проблемы международных отношений. Режимы по содержанию могут охватывать самые различные области деятельности: ограничение стратегических вооружений, контроль над вооружениями, защиту окружающей среды, прав человека, защиту интеллектуальной собственности и т. д. Режимы по составу участников могут быть двусторонними и многосторонними. Режимы создаются по вопросам, разрешение которых отвечает интересам всех присоединившихся государств, поэтому возникают условия для сотрудничества, даже если государства имеют несовпадающие интересы в других областях. Примером устойчивого многостороннего режима считается Конвенция ООН по морскому праву 1982 г.

Поскольку понятие режима включает в себя слишком разнородные элементы, оно вызывает споры даже среди сторонников этой концепции. Как следствие, в неолиберализме развиваются два подхода к онтологическому статусу международных режимов: широкий – функциональный (соответствует трактовке С. Краснера) и более узкий, формальный.

Согласно функциональному подходу, под режимами следует понимать политические практики государств, действующих в рамках законов и соглашений. Как пишет О. Янг, существование того или иного режима определяется эмпирически. Его эффективность и само существование зависит от того, насколько регулирующие правила и нормы способны влиять на поведение входящих в режим государств. Влиятельные государства могут пойти на нарушение, если увидят в этом значительную выгоду. Например, США неоднократно обвиняли в нарушениях в свою пользу правил Всемирной торговой организации. Кроме того, действенность правил, диктуемых режимом, не связана жёстко с его формально-юридическим закреплением. Поэтому можно говорить о существовании режима в имплицитной (неоформленной, неявной) и эксплицитной (оформленной документально, явной) форме. В итоге реальное содержание режима опирается на его эффективность и может не совпадать с формально закреплёнными соглашениями. Согласно функциональному подходу, режим создаётся вследствие необходимости взаимодействия. Даже если он требует затрат на своё создание, в будущем режим снижает издержки сотрудничества государств.

Сторонники формального подхода считают, что функциональный принцип не позволяет определить границ существования режима. Для этого нужно обращаться только к явно выраженным правилам, которым следуют государства (Р. Кохейн). Понятие же «имплицитный режим» упирается в вопрос, насколько государство подчиняется правилам данного режима. Но тогда исходное определение режима функционалистами становится несостоятельным, ведь оно говорит о принципах и нормах, которыми на практике руководствуется государство. Возникает вопрос, по каким критериям отличить режим от не-режима, если нормы и принципы даны неявно? Правда, и позиция формального подхода небезупречна. Ведь фиксация на бумаге договора не гарантирует его соблюдения. Формальный подход пользуется относительно большей популярностью, поскольку обеспечивает конкретное содержание понятия «режим», пригодное для анализа. В противном случае возникает проблема критериев существования режима. Поэтому именно в связи с работами Р. Кохейна стали говорить не о концепции, а о теории режимов.

Р. Кохейн соглашается, что государство остаётся главным актором и действует рационально, преследуя свой интерес под воздействием анархии, которая препятствует сотрудничеству. Но рациональность является ограниченной в том смысле, что с необходимостью учитывает намерения политического оппонента. Режим возникает, когда есть общий интерес у государств, который может быть реализован только через сотрудничество. Конечно, это не означает, что совпадение интереса автоматически ведёт к сотрудничеству, которое предполагает взаимную координацию политики государств при хотя бы частичном совпадении интересов. В качестве инструмента сотрудничества государства создают и используют международные режимы. Они влияют на стратегию принятия решений, образуя возможности действий за пределами конфронтационного мышления, свойственного реалистической традиции. Тем самым режим выступает в качестве системного фактора.

О. Янг дополняет положения теории режимов, указывая, что не только сотрудничество является источником возникновения режима. Государство-гегемон даже при совпадении интересов не обязательно согласует свою политику с другими, действуя в русле односторонней политики. Ещё один аргумент состоит в том, что в международной политике используется такой приём, как принудительная дипломатия. Её суть состоит в том, чтобы угрозой применения силы изменить мотивации противника, принудив его тем самым изменить конкретные политические решения.

В противовес рациональному пониманию природы режима есть другая точка зрения. В её основе лежит принцип спонтанного возникновения режима как объективно необходимого регулятора, которого требует практика и который прямо не зависит от сотрудничества или принуждения. Эта идея аналогична самоорганизации на уровне микроэкономики, когда участники могут создавать эффективные правила и институты для регулярного и выгодного взаимодействия.

Функции международных режимов

Выделяют следующие функции международных режимов. Во-первых, они компенсируют объективно существующий недостаток информации о политическом оппоненте. Ограниченность информации создаёт неуверенность у лиц, принимающих решения, относительно действий оппонента. В качестве примера можно привести режим МАГАТЭ, включающий процедуры мониторинга, которые и служат источником такого рода первичных данных. Во-вторых, режимы препятствуют скатыванию к недоверию и обману. Принципы, нормы и процедуры нередко являются общими для нескольких режимов. Соблазн нарушить соглашение в рамках данного режима сдерживается потенциальными рисками на других направлениях политики. В-третьих, международные режимы создают нормативный фактор в виде репутационных издержек, укрепляющий мотивацию к сотрудничеству. При изменении внешних обстоятельств режим может исчерпать себя и либо исчезает, либо изменяется под новые задачи.

Критика теории

Критики отмечают, что задача определения режима остаётся актуальной. Теория режимов является незавершённой и потому прилагается в основном к случаям, когда сотрудничество уже состоялось. Теория не даёт однозначного описания механизма возникновения режима, называются лишь условия применимости теории. Остаётся неясным, до какой степени государство следует правилам режима и какие факторы на это влияют. Неясно, как связаны стратегия принятия решений государством и отсутствие или существование режима. Ведь принципиально возможны случаи, когда режим может войти в противоречие с национальными интересами. Как следствие, остаётся открытым и более общий вопрос – о состоятельности режима в качестве системного фактора, на чём настаивают сторонники теории режимов.