Прототипы персонажей романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина». В основе образов героев Л. Н. Толстого – впечатления от множества знакомых ему людей. При этом писатель не создавал портреты реальных лиц под вымышленными именами. В письме к княгине Л. И. Волконской от 3 мая 1865 г. Толстой заметил: «Я бы стыдился печататься, ежели бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 61. Москва, 1953. С. 80).

В полной мере это признание писателя относится и к персонажам романа «Анна Каренина». Среди них наиболее прозрачные прообразы есть у Константина Левина и его жены Кити, урождённой княжны Щербацкой. Некоторые детали объяснения супругов и их временное отчуждение друг от друга, нравственные искания Левина, его духовный кризис, мысли о самоубийстве, приход героя к опрощению и приятие народной веры – все эти романные мотивы взяты писателем из собственной жизни. Показательно их сходство с событиями, описанными Толстым в более позднем трактате-автобиографии «Исповедь». Толстой не случайно произвёл фамилию любимого персонажа от своего имени Лев.

Прототипом рано умершего левинского брата Николая был брат писателя Дмитрий Николаевич Толстой (1827–1856), скончавшийся в молодости. Этому персонажу Толстой подарил черты своего брата, известные по «Воспоминаниям» писателя. Однако одна деталь, связанная с обстоятельствами смерти Николая Левина, позаимствована из устных рассказов о смерти другого человека – Николая Сергеевича Киселёва. Сын писателя С. Л. Толстой вспоминал: Киселёв, страдавший чахоткой, «перед смертью… лежал неподвижно, все думали, что он уже умер, и кто-то сказал: "Кончился", но он одними губами проговорил: "Нет ещё". В романе (ч. 5, гл. XX) священник сказал про умирающего Николая Левина: "Кончился" ..."но вдруг слипшиеся усы мертвеца шевельнулись, и ясно в тишине послышались из глубины груди определённо-резкие звуки: – Не совсем... Скоро"» (Об отражении жизни в «Анне Карениной». Из воспоминаний С. Л. Толстого // Л. Н. Толстой. [Т.] 2. Москва, 1939. С. 568–569).

Создавая образ главной героини, Толстой соединял внешние и внутренние черты, присущие нескольким реальным женщинам. В портрете Анны отразились впечатления писателя от знакомства в конце 1860-х гг. со старшей дочерью А. С. Пушкина Марией Александровной Гартунг (1832–1919). Выразительная внешность и лёгкая, стремительная походка этой светской красавицы запомнились писателю. Его свояченица Т. А. Кузминская вспоминала: «Мы сидели за изящно убранным чайным столом. Светский улей уже зажужжал <…> дверь из передней отворилась, и вошла незнакомая дама в чёрном кружевном платье. Её лёгкая походка легко несла её довольно полную, но прямую и изящную фигуру. Меня познакомили с ней. Лев Николаевич ещё сидел за столом. Я видела, как он пристально разглядывал её.
– Кто это? – спросил он, подходя ко мне.
– М-me Гартунг, дочь поэта Пушкина.
– Да-а, – протянул он, – теперь я понимаю… Ты посмотри, какие у неё арабские завитки на затылке. Удивительно породистые.
Когда представили Льва Николаевича Марии Александровне, он сел за чайный стол около неё; разговора их я не знаю, но знаю, что она послужила ему типом Анны Карениной, не характером, не жизнью, а наружностью. Он сам признавал это» (Кузминская Т. А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Тула, 1958. С. 464–465).

Но к мысли закончить историю Анны Карениной самоубийством героини писателя подтолкнула трагическая развязка судьбы Анны Степановны Пироговой – сожительницы А. Н. Бибикова, соседа Толстого по имению. С. А. Толстая писала своей сестре Т. А. Кузминской об этом происшествии (18 января 1872): «…Ещё у нас в Ясенках случилась драматическая история. Ты помнишь у Бибикова Анну Степановну? Ну вот эта А.<нна> Ст.<епановна> ревновала к Бибикову всех гувернанток. Наконец к последней она так ревновала, что Алекс.<андр> Никол.<аевич> рассердился и поссорился с ней, следствием чего было то, что Анна Степановна уехала от него в Тулу совсем. Три дня она пропадала; наконец в Ясенках, на третий день, в 5 часов вечера она явилась на станцию с узелочком. Тут она дала ямщику письмо к Бибикову, просила его свезти и дала ему 1 руб. Письма Бибиков не принял, а когда ямщик вернулся опять на станцию, он узнал, что Анна Степановна бросилась под вагоны, и её раздавил поезд до смерти. Конечно, она это сделала нарочно. Приезжали следователи и проч., и письмо это читали. В письме было написано: "Вы мой убийца; будьте счастливы с ней, если убийцы могут быть счастливы. Вы хотите меня видеть, вы можете увидать моё тело на рельсах в Ясенках…" Лёвочка с дядей <…> ездили смотреть, как её анатомировали» (Бирюков П. И. Биография Л. Н. Толстого. Кн. 1. Москва, 2000. С. 382–383).

Впрочем, сходство между Анной Карениной и Анной Пироговой не является значительным. С. Л. Толстой заметил о своём отце: он «воспользовался лишь фактом самоубийства Пироговой. Ни по своему характеру, ни по наружности, ни по общественному положению она не была похожа на Анну Каренину. Пирогова происходила из мелкобуржуазной среды, была хорошей хозяйкой, мало образованна, не имела средств к жизни и жила у Бибикова чем-то вроде экономки» (Об отражении жизни в «Анне Карениной». Из воспоминаний С. Л. Толстого // Л. Н. Толстой. [Т.] 2. Москва, 1939. С. 568).

Толстому были известны также случаи женщин, расставшихся со своими мужьями и связавших судьбу с любовниками. Уникальной была история Марии Алексеевны Сухотиной, сестры толстовского приятеля Д. А. Дьякова, которой удалось в 1868 г. добиться развода с мужем и вступить в новый брак с возлюбленным. Упоминавшийся Н. С. Киселёв состоял в связи с княгиней Е. А. Голицыной, оставившей ради него мужа. Однако эти совпадения поверхностны.

Прототипами Алексея Александровича Каренина называли разных реальных лиц. Среди них был Сергей Михайлович Сухотин (1818–1886), знакомый Толстого с молодых лет, в 1874–1880 гг. бывший вице-президентом Московской дворцовой конторы. Именно его жена смогла добиться развода и выйти замуж за любимого человека. В дневниковой записи от 30 сентября 1865 г., содержащей перечень «характеров», которые Толстой намеревался сделать героями своих произведений, говорится: «…Сухотин – ограниченность успеха…» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 48. Москва, 1952. С. 64).

Прообразом Каренина современники (среди них был А. А. Фет) считали толстовского свояка Александра Михайловича Кузминского (1844 или 1845 – 1917), служившего в значительных должностях по судебному ведомству: обоих роднят такие черты, как исполнительность, формализм. Ещё одним прообразом Каренина иногда называли П. А. Валуева, министра государственных имуществ в 1872–1879 гг. Деятельность Каренина тоже имеет прямое отношение к землеустройству: он «требовал назначения особой комиссии для изучения и поверки трудов комиссии орошения полей Зарайской губернии <…> требовал и назначения ещё особой комиссии по делу об устройстве инородцев» (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 18. Москва, 1934. С. 302). Министр же Валуев был вынужден выйти в отставку по результатам расследования, проведённого комиссией о быте «инородцев» (башкир): комиссия обнаружила злоупотребления при раздаче русским оренбургских и уфимских землей, впрочем, лично Валуев к этим нарушениям причастен не был. Под руководством Валуева было осуществлено осушение земель Полесья.

Прототипом Степана Аркадьевича Облонского называли московского губернатора Василия Степановича Перфильева (1826–1890). Перфильев был посажёным отцом на свадьбе у Толстого, а Облонский – посажёный отец на свадьбе Левина. С. Л. Толстой заметил по этому поводу: «Общее с Облонским у него было: склонность к удовольствиям и комфорту, добродушие, некоторый либерализм, благовоспитанность и так называемая порядочность. Но такие черты были свойственны и другим представителям высшего круга дворянства, привыкшим к роскоши, разорявшимся и по необходимости поступавшим на службу» (Об отражении жизни в «Анне Карениной». Из воспоминаний С. Л. Толстого // Л. Н. Толстой. [Т.] 2. Москва, 1939. С. 570). Ещё одним прообразом Стивы Облонского, фамилия которого напоминает княжескую фамилию Оболенский, сын писателя считал князя Л. Д. Оболенского: «Наружность Леонида Дмитриевича Оболенского (1844–1888) была похожа на наружность Степана Аркадьевича – довольно большой рост, белокурая борода, широкие плечи. Его добродушие, склонность к приятному препровождению времени также напоминают Облонского. Это подтверждается и тем, что в некоторых черновых вариантах романа Облонский назван Леонидом Дмитриевичем» (Об отражении жизни в «Анне Карениной». Из воспоминаний С. Л. Толстого // Л. Н. Толстой. [Т.] 2. Москва, 1939. С. 570).