«Об отсылке придворного лекаря Лидерса»: загадочный запрос Г. Н. Теплова в Медицинскую канцелярию от 3(14) июля 1762. Дата смерти бывшего императора Петра III – 6(17) июля 1762 г. – была озвучена в манифесте императрицы Екатерины II, опубликованном на следующий день – 7(18) июля. Однако некоторые современники усомнились в ней. Одним из них был А. Шумахер (1726–1790) – секретарь датской дипломатической миссии в Санкт-Петербурге (1757–1764), чьё сочинение «История низложения и гибели Петра Третьего», написанное вскоре после событий, но изданное в Гамбурге только в 1858 г., пользуется значительным авторитетом среди современных исследователей.

Главным инициатором «убийства» Петра III, с 29 июня (10 июля) 1762 г., после отречения, находившегося под арестом в Ропше (ныне посёлок Ломоносовского района Ленинградской области), А. Шумахер назвал состоявшего у собственных дел Екатерины II действительного статского советника Г. Н. Теплова. По мнению датчанина, 1(12) июля Пётр III заболел, однако ему понадобилась не только помощь гофхирурга И. Людерса (в источниках фигурировал как Лидерс), но также любимые собака и скрипка. Лишь 3(14) июля, после разговора с императрицей, Людерс согласился выехать в Ропшу, но Григорий Николаевич для совершения задуманного им преступления лично поехал в усадьбу и сумел опередить врача. Саму смерть бывшего императора Шумахер отнёс также к 3(14) июля (перевод и курсив наши. – М. З.):

Am 1. July a. S. <alten Stils> kam ein Courier zu St. Petersburg mit der Nachricht an, dass der Kayser unpässlich sey, und seinen Hof-Chirurgum Lüders, ausserdem aber seinen Mops und seine Violine verlange. Nach Massgebung des von der Krankheit des Kaysers erhaltenen mündlichen Berichtes verordnete Lüders Artzeneien; sie wurden aber nicht übersandt. Die Kayserin überredete und ermahnte selbst Lüders, sich zu seinem Herren zu begeben… Lüders aber scheuete sich vor einer langwierigen Mitgefangenschaft und war einige Zeit unschlüssig. Allein am 3. July, gegen Mittag, musste er sich… auf einen schlechten russischen Wagen setzen… nebst dem Mops und der Violine… <…>

Ich glaube aber nicht zu irren, wenn ich den Etatsrath und jetzigen Kabinets-Secretair der Kayserin, Grigorei Teplow, für den eigentlichen Anstifter dieser Ermordung halte. <…> Am 3. July ging dieser Nichtswürdige nach Ropscha, um Alles zur schon beschlossenen Ermordung des Kaysers zu veranstalten.

1 июля старого стиля в Санкт-Петербург прибыл курьер с известием, что император нездоров и ему нужен придворный хирург Людерс, а также мопс и скрипка. На основании полученного устного сообщения о болезни императора Людерс назначил лекарства, но они не были посланы. Сама императрица уговаривала и призывала Людерса отправиться к своему господину… но Людерс опасался долгого совместного заключения и какое-то время оставался в нерешительности. Однако 3 июля, около полудня, ему пришлось… сесть в плохую русскую карету… вместе с мопсом и скрипкой… <…>

Но я не думаю, что слишком ошибаюсь, когда считаю истинным зачинщиком этого убийства советника и нынешнего кабинет-секретаря императрицы Григория Теплова. <…> 3 июля этот подлый человек поехал в Ропшу, чтобы устроить всё для уже решённого убийства императора.

Ряд сохранившихся документов, неизвестных А. Шумахеру, позволяют уточнить, где же именно и почему 3(14) июля 1762 г. находился Г. Н. Теплов.

В 1995 г. исследователь О. А. Иванов в описи фонда Медицинской канцелярии, хранящегося в Российском государственном архиве древних актов, обнаружил запись о существовании дела на двух листах от 3(14) июля 1762 г. под названием «Требование об отсылке придворного лекаря Лидерса к статскому действительному советнику Теплову» (РГАДА. Ф. 346. Оп. 1. Ч. 4. Л. 715). Спустя 10 лет материалы этого дела, которые Иванов ошибочно посчитал уничтоженными, опубликовал его коллега К. А. Писаренко (Иванов. 2018. С. 502. Примеч. **; Писаренко. 2005. С. 260; С. 559. Примеч. 9).

Из дела следует, что 3(14) июля 1762 г. со ссылкой на указ Екатерины II Григорий Николаевич направил в Медицинскую канцелярию следующий запрос: он хотел знать размер жалованья гофхирурга И. Людерса, какое ведомство ему выплачивало деньги, сколько он должен был получить за май – первые числа июля (т. е. за часть 2-й трети) текущего года («сколко имеит заслуженого невыданого»), кто у него родной брат, «которого сыскать и немедленно прислать во дворец» (Писаренко. 2005. С. 260). В тот же день служащие Медицинской канцелярии ответили Григорию Николаевичу на все его вопросы. Оказалось, что Людерс определён на должность 20 февраля (3 марта) 1762 г. с жалованьем 820 руб. в год, из которых оклад составлял 600 руб., 120 руб. выделялось на квартиру и ещё 100 руб. на экипаж; деньги врачу в соответствии с указом Сената от 15(26) апреля того же года должна была выплачивать Штатс-контора, поэтому, сколько именно он уже получил, в канцелярии было «неизвестно»; брата врача звали Карл Маркус, а служил он лекарем в лейб-гвардии Преображенском полку (Писаренко. 2005. С. 559. Примеч. 9).

Необычное содержание запроса Г. Н. Теплова дало основание К. А. Писаренко ещё в 2000 г. нарисовать самую мрачную картину готовившегося преступления, прочитав же материалы этого небольшого дела, исследователь только сгустил краски. По его мнению, вызвав запросом в Медицинскую канцелярию к себе на приём И. Людерса (или его брата), Григорий Николаевич, уезжая в Ропшу, задержал отъезд врача к больному Петру III и одновременно обеспечил своё алиби:

…потребовать привезти к себе Лидерса, вовсе не значит встретиться с ним. Теплову нужно было опередить доктора на пару часов. Вот он и вызвал его. Пусть посидит в приёмной секретаря императрицы часок-другой. А потом помощник вежливо извинится перед ним и отпустит восвояси.

…врача требовалось задержать в городе на два-три часа, но так, чтобы Екатерина ни о чём не догадалась. Григорий Николаевич блестяще решил головоломку, обременив главу медицинского ведомства кратким и странным посланием. <…> Знаток филологии… умышленно сочинил записку с двояким толкованием текста. <…> …Теплов или помощник советника обзаводились правом вежливо извиниться перед одним Лидерсом и оправдаться желанием видеть другого.

Спустя несколько лет О. А. Иванов обратил внимание на ещё один документ, ранее обнаруженный, но не введённый в научный оборот Л. И. Левиным (Левин. 2000. С. 212), – прошение И. Людерса на немецком языке, поданное 2(13) июля 1762 г. Екатерине II (Иванов. 2018. С. 504). Врач высказывал несколько пожеланий: о выдаче ему до отъезда (куда именно, не уточняется) из Санкт-Петербурга денег – заработанного, но ещё не выплаченного жалованья (т. е. за май, июнь и начало июля) и жалованья за ещё одну треть года вперёд; о сохранении его имени в придворном штате; о начислении ему в период отсутствия в столице жалованья с выплатой денег брату или иному лицу, кого он сам выберет. Чтобы оперативно удовлетворить просьбы И. Людерса, Григорию Николаевичу и пришлось собрать дополнительные сведения.

Загадка запроса Г. Н. Теплова, таким образом, разъяснилась довольно просто: обращаясь в Медицинскую канцелярию в Санкт-Петербурге, он действительно выполнял указание императрицы (по-видимому, устное) и его странные, на первый взгляд, вопросы относительно персоны И. Людерса были связаны исключительно с выполнением просьбы самого же гофхирурга. О проблемах же со здоровьем Петра III Екатерина II узнала не 1(12) июля, а позднее – из первого письма начальника охраны бывшего императора А. Г. Орлова (с 1775 – А. Г. Орлов-Чесменский), которое традиционно датируют вечером 2(13) июля 1762 г., но, по-видимому, следует отнести к вечеру следующего дня.

По мнению О. А. Иванова, однако, И. Людерс, отказавшись лечить Петра III (это предположение восходит к сообщению А. Шумахера), согласился стать лечащим врачом Антона Ульриха и его детей, живших в Холмогорах [данный вывод сделан исследователем в связи с нахождением прошения от 2(13) июля в деле о содержании Брауншвейгского семейства] (Иванов. 2018. С. 508, 513–514). Вместе с тем в этом случае непонятно, что же помешало Людерсу в итоге выехать к месту его новой службы (о его дальнейшей биографии до 1797 см.: Иванов. 2018. С. 515–517).

Более вероятной поэтому представляется иная версия. Екатерина II после переворота 28 июня (9 июля) 1762 г., ареста и отречения Петра III думала не столько о Брауншвейгском семействе, сколько о дальнейшей судьбе свергнутого мужа, намереваясь последовать примеру императрицы Елизаветы Петровны, изолировавшей в 1741 г. своего соперника за власть – также свергнутого малолетнего императора Ивана VI Антоновича. Отрёкшегося от российского престола Петра III Екатерина II хотела поместить в Шлиссельбургскую крепость (ныне г. Шлиссельбург), где для него начали готовить комнату и откуда по приказу императрицы генерал-майор Н. С. Савин вывез в Кексгольм (ныне Приозерск) Ивана VI Антоновича (Бильбасов. 1900. Приложения. № 2–3, 5. С. 507–509; Иванов. 2018. С. 169–173). Не позднее 30 июня (11 июля) 1762 г. Екатерина II приказала генерал-поручику В. И. Суворову отыскать в Ораниенбауме (ныне г. Ломоносов в составе Санкт-Петербурга) и прислать в столицу не только самого И. Людерса, но и любимых слуг Петра III, а также скрипку и собаку, упомянутых А. Шумахером:

…лекаря Лидерса, да арапа Нарцыса, да обер-камердинера Тимлера… скрыпицу бывшаго государя, его мопсинку собаку…

Очевидно, что И. Людерс должен был, став лечащим врачом бывшего императора, ехать не в Холмогоры, а в Шлиссельбург вместе с полковником И. Ю. (И. И.) Тимлером и Нарциссом, до 3(14) июля находившимися под арестом в Петергофе (ныне город в составе Санкт-Петербурга). Именно подготовкой этого несостоявшегося из-за внезапной смерти Петра III отъезда и занимался Г. Н. Теплов 3(14) июля 1762 г. в Санкт-Петербурге.