Наккали́ (в принятой лат. транскрипции naqqālī; نقالى), профессиональная сказительская традиция на персидском языке, распространённая преимущественно в Иране. В репертуар исполнителей-наккалей (naqqāl) входят героические сказания, предания о подвигах почитаемых в исламе деятелей, авантюрные народные романы; в искусстве наккали тесно переплетены устная и письменная традиция передачи преданий. Термин наккали, «сказительство», образован от naqqāl, арабского заимствования, первоначальное значение которого – «переносчик, передатчик, вестник». Словари фиксируют употребление слова naqqāl в значении «сказитель» с 19 в. В предыдущие эпохи рассказчики занимательных и поучительных историй могли именоваться qissa-gūy или qissa-x^wān – «рассказчик, чтец историй» или, в зависимости от своей «специализации», к примеру, šāhnāma-x^wān – «чтец "Шах-наме"». Само сказительство как явление имеет более глубокую историю и было характерно также для других регионов ареала распространения персидской культуры. В научной литературе наккали принято отличать от чтения религиозных стихов и преданий о почитаемых в исламе деятелях (maddāhī), чтения рассказов о мученической смерти потомков пророка Мухаммада (rawza-x^wānī), повествования по картине, обычно на сюжет из истории ислама (parda-x^wānī, šamā’il-x^wānī) (Yamamoto. 2010. P. 240). Некоторые исследователи предлагают выделять перечисленные выше виды словесного искусства в подгруппу «религиозное наккали» (Tamimdari. 2012).

В основе сказаний наккали лежали мифы и легенды, восходящие, по всей вероятности, ещё ко временам индоиранского единства и составившие часть традиционной иранской истории. Многие из этих мифов были инкорпорированы в зороастрийскую традицию и развивались в жреческих кругах. Имена мифических и полумифических иранских царей из династий Пишдадидов и Кейанидов упоминаются в Авесте, а именно в Яштах – гимнах, восхваляющих зороастрийских божеств.

В парфянскую эпоху (ок. 250 до н. э. – 226/227 н. э.) в цикл преданий о Пишдадидах и Кейанидах были включены сказания т. н. систанского цикла (цикл сказаний о богатырях Систана, исторической области на юго-востоке современного Ирана и юго-западе Афганистана), центральной фигурой которых был богатырь Рустам. Известно о существовании в эту эпоху госанов (gōsān) – профессиональных певцов и музыкантов, выступавших как при дворе, так и перед простолюдинами; часть их репертуара составляли героические сказания, бытовавшие исключительно в устной форме (Boyce. 1957). О любви персов к эпическим сказаниям свидетельствуют и греческие источники. Страбон (Strabo. 1954. P. 179) сообщает, что у персов предания о деяниях богов и благородных мужей, исполняемые под музыку и без неё, играют важную роль в воспитании юношества.

Впервые эти сказания были объединены в хронику «Книга государей» (Хвадай-намаг) и записаны во второй четверти 7 в. при Йездегерде III, последнем царе династии Сасанидов. В середине 8 в. хроника была переведена на арабский язык Ибн аль-Мукаффой; оригинал её был утрачен, а перевод сохранился лишь во фрагментарных цитатах.

Устная традиция продолжила своё существование после арабского завоевания: Ибн ан-Надим, арабский литератор 10 в., упоминает, что у персов принято по вечерам собираться вместе, чтобы послушать рассказы и предания. В 10 в. предприняты первые попытки изложить доисламскую историю Ирана на новоперсидском языке, как в стихах, так и в прозе. В начале 11 в. была завершена «Шах-наме» («Книга царей») Абулькасима Фирдоуси, затмившая собой все предыдущие попытки письменной фиксации иранского эпоса. Вопрос об источниках Фирдоуси не может быть решён однозначно; по всей видимости, поэт пользовался сведениями как письменной, так и устной традиции. 

В дальнейшем устная и письменная традиция продолжали сосуществовать; письменная являлась по преимуществу поэтической (подобные сказания могли исполняться напевно, под музыку), устная – прозаической. Ремесло сказителя было востребовано как в придворной среде, так и среди простонародья. Известно, что в эпоху Газневидов (977–1186) рассказчики преданий и занимательных историй, зачастую люди знатные и высокообразованные, входили в число придворных. Сочинение Абу Хамида аль-Газали «Эликсир счастья» (Kīmīyā’-i saʻādat; создано незадолго до 1106 г.) позволяет судить о тесной включённости сказителей в жизнь средневекового города: учёный осуждает тех представителей этой профессии, кто рассказывает истории нерелигиозного содержания, в особенности в мечетях.

Институционализация сказительства произошла, по всей видимости, при Тимуридах (1370–1507). Известный литератор, уроженец Хорасана Хусайн Ваиз Кашифи в своём сочинении «Султанова книга о футувва» (Futuvvat-nāma’-i sultānī) относит сказителей к людям, выступающим при скоплении народа (maʻrika-gīrān), среди которых выделяет три группы: краснословы, атлеты, лицедеи и фокусники. В группу краснословов входят чтецы религиозной поэзии и сказаний (maddāhān), консультанты, разъясняющие свойства лекарственных средств (xavāss-gūyān), и собственно сказители (qissa-x^wānān). Последние могут петь стихи либо рассказывать истории в прозе, которые также рекомендуется украшать стихотворными цитатами. Истории содержат рассказы о диковинках этого мира и о судьбах правителей прошлых эпох; целью их, согласно Кашифи, должно быть поучение.

Тесная связь между сказителями и разного рода скоморохами и фокусниками наблюдалась и в сефевидский период (1502–1736); часто один и тот же человек владел несколькими искусствами. Именно в эпоху правления Сефевидов сказительство получило широкое распространение и государственную поддержку: сказителей использовали в том числе для пропаганды шиизма, в их задачи входило знакомить людей с деяниями шиитских имамов.

Особенно способствовало распространению сказительства открытие кофеен при Аббасе I (1588–1629). Первоначально кофейни посещала городская знать, они часто становились местом литературных дебатов; к 19 в. эти заведения стали излюбленным местом проведения досуга для простых горожан. При Каджарах (1796–1925) искусство наккали достигло своего расцвета. Каджарские правители имели в своём распоряжении штат придворных сказителей. Известно также о существовании бродячих наккалей, постоянно проживающих в определённом месте, обычно в крупных городах. По сведениям Ямамото Кумико, в начале 20 в. в Иране насчитывалось от 5 до 10 тыс. дервишей, выступавших в роли сказителей в мечетях, на базарах, на площадях и в кофейнях. С развитием печати наиболее популярные истории стали издаваться в виде брошюр, которые затем читались в кругу семьи.

С приходом к власти Резы-шаха Пехлеви (1925–1941) начался постепенный упадок искусства наккали. Около 1929 г. был издан запрет на выступление сказителей в кофейнях – государство опасалось, что они могут подстрекать ремесленников и торговцев к волнениям. Единственное исключение было сделано для чтецов «Шах-наме», и с этого времени понятия naqqālī и šāhnāma-x^wānī («чтение "Шах-наме"») стали синонимами. Радио, кинематограф, театр и телевидение также сыграли огромную роль в отмирании института наккали, отняв у сказителей аудиторию. В 21 в. искусство наккали в Иране сохраняется усилиями нескольких энтузиастов и являет собой скорее историческую реконструкцию, нежели живую традицию. Попытки возродить традицию наккали инициируются и поддерживаются на государственном уровне Министерством культурного наследия, туризма и ремёсел Ирана. В 2011 г. искусство наккали было включено ЮНЕСКО в Список объектов нематериального культурного наследия, нуждающихся в срочной охране.

В отличие от многих других искусств и ремёсел, навыки сказительского мастерства редко передавались от отца к сыну; чаще человек выбирал профессию сказителя по собственной инициативе. Обучение происходило как непосредственно во время выступления мастера, на котором ученик присутствовал и выполнял мелкие поручения, так и в процессе чтения, копирования и заучивания свитков (tūmār) – текстов, сжато излагающих ту или иную историю. Сказители, владевшие грамотой, могли составлять такие списки самостоятельно, заказывать свитки писцам или приобретать уже готовые. Во время выступления сказитель иногда довольно сильно отклонялся от текста свитка: исключал или, наоборот, расширял некоторые эпизоды, вводил новых персонажей и события; каждый сказитель сам решал, какими стихами украсить своё повествование, какой эпизод нуждается в пояснениях, на каком моменте стоит выступление прервать.

В среднем одно представление длилось около полутора часов, и сказитель, работающий в кофейне, обыкновенно давал в день одно или два представления. Сигналом к началу и завершению выступления служил удар гонга. Перед началом рассказа слушатели по призыву сказителя или его ученика произносили молитвенную формулу «салават», которой принято сопровождать многие коллективные действия: «О Господь! Благослови Мухаммада и род Мухаммада!» Этой же формулой отмечался конец каждой части представления и сопровождался сбор денег за выступление. Само выступление представляло собой театрализованное действо: для создания образа того или иного персонажа сказитель подбирал жесты и интонацию; разыгрывая батальные сцены, при помощи посоха, своего непременного атрибута, изображал меч или боевого коня. Чтобы рассказать произведение полностью, требовалось обычно несколько месяцев.

Ямамото Кумико приводит список произведений, из которых сказители черпали свои сюжеты (по данным на конец 19 – начало 20 вв.). В их число входят авантюрные народные романы в авторской обработке и авторский героический эпос; значительная часть этих произведений относится к 11–15 вв. В первую группу включаются «Самак Айяр», «Сказ о Хамзе», «Абу Муслим-наме», «Дараб-наме» Тарсуси, «Дараб-наме» Бигами, «Искандар-наме», а также дастаны более позднего происхождения: «Хосейн Корд» и «Амир Арслан». Ко второй группе относятся эпические произведения, основанные на систанской традиции и объединённые под названием «Большое "Шах-наме"» («Шах-наме» Фирдоуси до рассказа о правлении Сасанидов, «Гаршасп-наме» Асади Туси, «Бахман-наме» Ираншаха ибн Абу-ль-Хайра, «Борзу-наме», «Фарамарз-наме», «Бану Гошасп-наме», «Шахрийар-наме», «Джахангир-наме», «Азар Барзин-наме»), а также «Хавар-наме» Мохаммада ибн Хусам ад-Дина Хусфи (рассказ о жизни и подвигах Али ибн Аби Талиба), «Мухтар-наме» Мафтуна Думбали (посвящено деяниям Мухтара ибн Аби Убайда, мстителя за третьего шиитского имама, Хусейна ибн Али) (Yamamoto. 2003. P. 25–27).