Наи́вная литерату́ра в социологи́ческом иссле́довании, наивное стихотворчество и наивные жизнеописания, принципиальной особенностью которых является сочетание спонтанности создания с нарушением нормативных правил литературного языка (грамматических, лексических, сюжетных и культурно-стереотипных).

Обращение социологов к «наивной литературе» объясняется прежде всего влиянием постмодернизма и обострением «проблемы текста». В первом случае речь идёт о том, что постмодернизм обозначил «проблему человека», оспаривая возможность единственной интерпретации (Зонтаг. 1997. С. 13): «...вместо построения теоретической модели средствами собственного языка и следуя путями уже заданных правил, исследователю предстоит изучить социальный мир в его фрагментарном состоянии» (Добрякова. 2001. С. 46). Во втором случае можно процитировать М. М. Бахтина, согласно которому «и отражённая в тексте действительность, и создающие текст авторы, и исполнители текста (если они есть), и, наконец, слушатели-читатели, воссоздающие и в этом воссоздании обновляющие текст, равно участвуют в создании изображённого в тексте мира» (Бахтин. 2000. С. 188), т. е. нельзя отождествлять изображённый мир с действительным (наивный реализм), а автора-творца произведения – с автором-человеком (наивный биографизм).

Различение «наивной» и «традиционной» литературы напоминает очевидное, но концептуально зафиксированное У. Эко разделение «наивного» (читатель) и «критического» (исследователь) прочтения текста (Эко. 2007) Некоторые тексты могут быть прочитаны обоими способами (поверхностно-семантически и критически), и тогда читатель-интерпретатор может «насладиться неудачей читателя наивного» (Эко. 2007. С. 23), обращая внимание на пропущенные интертекстуальные фреймы, литературные референции и риторические приёмы. О. Памук (Pamuk. 2011) отмечает, что наивным может быть не только чтение (потребление), но и создание (производство) литературы, если текст считается репрезентацией внешней реальности. Иными словами, определение «наивный» применительно к литературе имеет не позитивную (чистосердечный, бесхитростный, безыскусный) или негативную (легковерный, глупый, безграмотный) коннотацию, а скорее нейтральную – это обозначение особого типа чтения или создания произведения, и социологов интересует второй процесс, который позволяет «обретать голос» самым простым авторам, описывающим собственную жизнь и окружающий социальный мир так, как они умеют, т. е. вне институционального литературного канона.

Достаточно условно «наивную литературу» можно разделить на «наивную словесность» – разнообразные авторские устные и письменные формы; «наивное письмо» – любые малограмотные письменные тексты, которые могут получать статус «полноценной литературы»; «наивный дискурс» – обыденные речевые высказывания (в лингвосемиотическом смысле), лежащие в основе текстов («Наивная литература». 2001. С. 4–5). В большей степени отвечает целям социологической работы иное разделение типов «наивной литературы» – на «наивное стихотворчество» (скажем, когда кто-то из членов семьи поздравляет родных и знакомых с помощью собственных стихотворных форм, не способных претендовать на статус традиционной поэзии) и «наивные жизнеописания» (автобиографические тексты дневникового типа). В любом случае из «наивной литературы» исключают функциональные (прагматические) тексты (деловые записки, инструкции, рекомендации, объяснительные и пр.), поскольку «наивные литераторы» и их читатели понимают отличия функциональных текстов от «художественных», хотя возможны и промежуточные формы (например, публикуемые в Интернете объяснительные записки, написанные провинившимися в художественно-юмористической форме и с крепким словцом).

Принципиальные особенности «наивной литературы» – это спонтанное создание (Козлова. 1996. С. 13), т. е. не в ходе исследовательского интервью, не по просьбе социолога (например, написать автобиографию), не в ответ на призыв по радио, телевидению или в прессе и т. д., и нарушение правил трех нормативных «алфавитов» литературного языка – (1) грамматических, лексических и текстообразующих средств (тексты «наивной литературы» могут быть полны ошибок), (2) принципов описания мира и возможных миров художественной реальности (наивность письма нарушает требования художественности, отдавая предпочтение подробным буквальным описаниям), (3) культурных стереотипов («наивный автор» не следует устойчивым дискурсам и метанарративам, а конструирует собственный жизненный мир) (Козлова. 1996. С. 36). Тем не менее «наивная литература» стремится подражать образцам высокой словесности, используя её стилистические формы и содержательные трафареты, но, как правило, не справляется с выстраиванием чёткой и законченной сюжетной линии, разработкой последовательных фабульных и психологических мотивировок, различением масштабов изображаемого и т. д. («Наивная литература». 2001. С. 9) – это характерные черты «наивных жизнеописаний», определяющие их аналитическую ценность для социологических исследований.

Тексты «наивной литературы» обычно рассказывают о тех событиях, которые «в меньшей степени предсказуемы, ожидаемы, тривиальны и для рассказчика и для слушателя, то есть они должны быть хотя бы относительно "интересными"» (Дейк. 1989. С. 191). Поэтому для «наивных авторов» характерна некая амбициозность – содержание «произведения» кажется рассказчику предельно важным, он считает своей заслугой то, что донёс его до читателя/слушателя (членов семьи, друзей, коллег, односельчан и т. д.). Авторы «наивной литературы» осознают и определяют себя как авторов, хотя, прежде всего по социально-профессиональному статусу, не имеют ничего общего с литературой и весьма приблизительно представляют себе литературной канон: их задача – не создать художественный текст, а показать «правду жизни». В этом и заключается ценность «наивной литературы» для социолога: любой «наивный текст» содержит/репрезентирует систему ценностей автора, индикаторами которых выступают не столько содержательные особенности, сколько авторские акценты, определяемые в первую очередь по их эмоциональной насыщенности.

Таким образом, произведения «наивной литературы» – это квазилитературный жанр, состоящий из спонтанных и в этом смысле уникальных, как правило, рукописных (и печатных, включая онлайн-формат), рассчитанных на потребление (в камерном кругу семьи или друзей, единомышленников), а не на сбыт текстов, к которым неприложимы традиционно-литературные требования стилистической, грамматической, нарративной и прочей правильности. Тем не менее это именно «литература», поскольку тексты «наивной литературы», как и литературные сюжеты, не только основываются на воспоминаниях о прошлом и наблюдениях за настоящим, но и конструируются как история, которая должна оказать на (потенциальных) читателей определённое впечатление за счёт понимания и принятия ими аргументации автора.

Исследуя тексты «наивной литературы», социологи фокусируются не столько на их реальных референтах, сколько на их особенностях как продуктах особой социокультурной практики письма (Козлова. 1996. С. 17–18): одни «наивные документы» написаны на нелитературном языке, без точек и запятых, с орфографическими и стилистическими ошибками (нарушение самых очевидных норм литературного языка считается свидетельством низкого социального статуса автора); другие похожи на сборник медийных клише (воспроизводят конструкции государственного, идеологического, чиновничьего или иного дискурса), хотя их авторы могут искренне переживать по поводу описываемых событий; третьи представляют собой разные сочетания двух разновидностей «наивного письма».

Н. Н. Козлова и И. И. Сандомирская (1996. С. 31–35) выделяют следующие типы интерпретации текстов «наивной литературы»:

• радикальная и тупиковая интерпретация – как психопатологических дискурсивных образований типа фантазмов, галлюцинаций или бреда (неприемлема для социологического анализа);

• тривиальная и убедительная политическая интерпретация – обнаружение элементов идеологического дискурса и оценка самопозиционирования автора по отношению к нему (интересна для социолога с точки зрения приёмов конструирования и обоснования авторской позиции);

• эстетическая интерпретация – как не вполне состоявшихся художественных произведений, «наивность» которых вызывает сильнейшую эмоциональную реакцию читателя (может быть полезна социологу в качестве вспомогательного подхода);

• духовно-нравственная интерпретация читателем, владеющим нормами письменной речи, – как источник чувства социальной вины по причине неравномерного распределения нормативного языка и культурного капитала в обществе (неприемлема для социологического анализа).

В работе с текстами «наивной литературы» социологи используют классические методики контент-анализа и подходы нарративного анализа, помня о том, что любой способ аналитической интерпретации требует контроля собственных социокультурных стереотипов и признания несовпадения идентичностей – языковых (кто владеет / не владеет институциональным языком) и нарративных (кто имеет / не имеет право «рассказывать истории»).