Хивинская историографическая традиция и Ю. Э. Брегель. После завоевания Хорезма иранским правителем Надир-шахом Афшаром (1688–1747) влияние потомков Чингисхана и чингизидских династий на политическую жизнь в Хивинском ханстве стало незначительным. В то же время усилились региональные правители. К началу 19 в. представители группы Кунгратов, одолевшие своих соперников из числа хорезмской элиты и представителей других групп, образовали свою династию.

Начиная с Эльтузара (правил в 1804–1806) правители Хорезма из династии Кунгратов приняли титул хана. Смена титулатуры и утверждение новой династии требовали своего обоснования. Как следствие, в данном государстве начался новый этап развития придворной историографии, в основе которого лежали произведения Шермухаммада Муниса (1778–1829) и Мухаммада Ризы Агехи (1809–1874). Эти поэты и переводчики были знакомы с ираноязычной исторической традицией и локальными хрониками [например, работами хана Абулгази (1603–1664)]. В их задачи входило переработать имеющиеся материалы по истории Хорезма, перевести ираноязычные хроники на тюркский язык и написать историю современных им правителей. В частности, Мунис перевёл на тюркский язык произведение «Шах-наме», а также работу историка Мирхонда (1433–1498) «Раузат ас-Сафа» («Сад чистоты»). Таким образом, в 19 в. на свет появилась целая серия хроник, начало которой положило произведение «Фирдаус аль-Икбал» («Райский сад счастья»), перевод и дополнение уже упомянутой всеобщей истории Мирахонда. Тем самым правители Хорезма пытались вписать свои имена в общую генеалогию правящих элит Центральной Азии.

Эти произведения стали предметом пристального интереса со стороны российских тюркологов рубежа 19–20 вв. Особую роль получили хорезмские хроники при попытке выстроить национальные историографии после национально-территориального размежевания Центральной Азии. В частности, отрывки из хивинских хроник использовались при составлении в 1930-х гг. «Материалов по истории туркмен и Туркмении», «Материалов по истории каракалпаков».

В конце 1950-х гг. эти материалы заинтересовали Ю. Э. Брегеля, изучавшего экономическую и этническую историю Хорезма по юридическим документам. Хроники позволяли ему контекстуализировать сведения, полученные из официальных документов. Брегель обнаружил, что до него интерес к этим хроникам был фрагментарным. Исследователи предпочитали переводить отдельные эпизоды, связанные с интересующими их хозяйственными сюжетами. В свою очередь, работа Брегеля требовала внимательного чтения и сопоставления источников между собой, что позволяло выявить ошибки предшествующих работ в интерпретации терминов (вилайет, сарт), понимании работы юридических и экономических механизмов (например, систем землевладения и типов собственности). В конечном итоге Брегель опубликовал свои выводы в серии статей, объединённых позднее в двух монографиях: «Хорезмские туркмены в XIX веке» (1961) и «Документы архива хивинских ханов по истории и этнографии каракалпаков» (1967).

Центральная проблема заключалась в нарративе хивинских придворных источников, маргинализировавшем меньшинства, периодически принимавшие участие в крупных кровопролитных восстаниях. Брегель обратил внимание, что следование букве источника оказывает значительное влияние на современную историографию и не позволяет раскрыть специфику социально-экономической жизни в Хорезме, представляя локальные сообщества как радикальные группы. Кроме того, исследователь выявил ещё одну проблему: данные русских авторов противоречили локальным юридическим материалам, создавая двусмысленность при попытке определить точное значение терминов и показателей. Как следствие, предшественники и современные ему исследователи строили свои работы на ошибочных выводах и предположениях. Понимая всю сложность картины, анализ которой лишь затруднялся разрозненностью архивных материалов, Брегель строил свои исследования, критически обозревая широкий круг источников, призванный дополнить статистические данные и отчётности. В частности, он подверг особому изучению локальную историографию. Кроме того, он активно прибегал к визуализации полученных данных, занимаясь картографированием расселения меньшинств и их миграций.

Поддержку при составлении этих работ ему оказывали востоковеды и этнографы Э. Н. Наджип (1899–1991), Г. П. Васильева (1920–2005), С. Г. Кляшторный (1928–2014), Г. Е. Марков (1923–2018), В. А. Ромодин (1912–1984), Б. А. Каррыев (1914–1981), А. Л. Троицкая (1899–1980) и др. Идеи Брегеля оказали влияние на Маркова и его коллег, заставив их пересмотреть взгляд на распределение земельных наделов в ханстве.

В конце 1960 – начале 1970-х гг. в связи с разработкой новой концепции национальных республик СССР, в частности составлением монографии «История Узбекской ССР» (1967–1968), а также с обретением «архива хивинских ханов» изучение хивинских придворных хроник получило новый импульс развития.

В постсоветском Узбекистане пересмотр и отказ от прежних нарративов советской науки привели к новой волне исследований, посвящённых хивинской историографии. Такие специалисты, как У. Абдурасулов, Н. Аллаева, Х. Назирова, П. Сартори и др., приняли участие в публикации текстов, переводов и исследований о жизни Хивинского ханства до 1873 г.