Сове́тско-герма́нский догово́р о ненападе́нии 1939, соглашение, ознаменовавшее нормализацию советско-германских политических отношений накануне начала Второй мировой войны. Подписан 23 августа в Москве председателем Совета народных комиссаров, народным комиссаром иностранных дел СССР В. М. Молотовым и министром иностранных дел Германии И. фон Риббентропом. Вступил в силу с момента подписания. Ратифицирован обеими сторонами 31 августа 1939 г., обмен ратификационными грамотами состоялся в Берлине 24 сентября того же года.

Предыстория заключения договора

Экспансионистские действия Германии и Италии в марте – апреле 1939 г. положили начало предвоенному политическому кризису в Европе, в ходе которого оформились два военно-политических блока: англо-французский и германо-итальянский, каждый из которых был заинтересован в соглашении с СССР. Со своей стороны, Москва получила возможность выбирать, с кем и на каких условиях ей договариваться. Советское руководство в своих расчётах исходило из того, что возникновение войны в Европе – как при участии СССР в англо-французском блоке, так и при сохранении им нейтралитета – открывало новые перспективы для усиления советского влияния на континенте. Союз с Великобританией и Францией делал бы Москву равноправным партнёром со всеми вытекающими из этого последствиями, а сохранение СССР нейтралитета в условиях ослабления обеих воюющих сторон позволяло ему занять позицию своеобразного арбитра, от которого зависит исход войны. Советское руководство понимало, что по мере углубления кризиса его шансы получить более приемлемые предложения от заинтересованных сторон будут только возрастать.

Со своей стороны Германия, прекрасно понимая невозможность одновременного столкновения с коалицией великих держав, рассчитывала на локальную операцию против Польши, что улучшило бы её стратегическое положение для дальнейшей борьбы за гегемонию в Европе с Великобританией, Францией и СССР. Формирование британо-франко-польской коалиции и начавшиеся англо-франко-советские переговоры подталкивали германское руководство к нормализации советско-германских отношений. Поначалу германское руководство пыталось, используя угрозу сближения с СССР, вынудить Великобританию и Францию к уступкам для локализации германо-польского конфликта.

Однако экономические зондажи СССР в декабре 1938 г. – марте 1939 г. завершились безрезультатно. 11 апреля Германия зондировала СССР на предмет улучшения политических отношений, однако советская сторона заняла выжидательную позицию. 17 апреля советская сторона заявила дипломатический протест Берлину, который после оккупации Чехии стал препятствовать выполнению советских военных заказов чешскими предприятиями. 5 мая Германия заявила об удовлетворении советских требований о возобновлении поставок из Чехии. Германское руководство решило активизировать зондажи СССР, при этом в ходе контактов 9, 15 и 17 мая советская сторона отмечала, что именно от Берлина зависит улучшение двусторонних отношений. 17 мая по разведывательным каналам советское руководство получило информацию о намерениях Германии разгромить Польшу, если та не примет германские предложения, и «при любых обстоятельствах добиться нейтралитета СССР» (Военная разведка информирует. 2008. С. 83).

20 мая германская сторона предложила СССР возобновить приостановленные в марте 1939 г. экономические переговоры. В ответ советская сторона заявила, что для успеха экономических переговоров должна быть создана соответствующая политическая база, т. е. предложила Германии внести конкретные предложения. Однако в тот момент германское руководство ещё не видело необходимости идти на такой шаг. 30 мая германская сторона попыталась уточнить, что означает фраза о «политической базе», но советская сторона предпочла занять позицию выжидания. 2 июня Германия вновь предложила возобновить экономические переговоры. 8 июня СССР выразил готовность на определённых условиях принять это предложение. Советская сторона вновь намекала на необходимость создания «политической базы», ожидая, что Германия сделает конкретное предложение, но германское руководство не спешило.

По разным каналам германское руководство зондировало Кремль на предмет возможности политической нормализации. 26 июня советская сторона узнала от итальянских дипломатов о наличии некого плана германского посла в СССР, предполагавшего поэтапное улучшение советско-германских отношений на основе германского содействия нормализации советско-японских отношений, заключения договора о ненападении или о гарантиях Прибалтике и широкого торгового соглашения. 28 июня Германия вновь заявила о необходимости нормализации советско-германских отношений, но каких-либо конкретных предложений СССР передано не было.

1 июля советская сторона довела до сведения германского посла в Москве, что «ничто не мешает Германии доказать серьёзность своего стремления улучшить свои отношения с СССР» (Документы внешней политики СССР. Кн. 1. 1992. С. 516). 3 июля германская сторона зондировала Кремль относительно договорённости о будущих судьбах Польши и Литвы. 4 июля представители СССР сообщили итальянским дипломатам, что договор с Великобританией и Францией будет подписан только тогда, когда они примут все советские условия, и вновь отметили, «что ничто не мешает германскому правительству доказать на деле серьёзность и искренность своего стремления улучшить отношения с СССР» (Год кризиса. Т. 2. 1990. С. 400). 9 июля советское руководство получило разведывательную информацию о намерении Германии в ближайшие 2 года «вести с Москвой политику сближения и экономического сотрудничества» (Военная разведка информирует. 2008. С. 114). 10 июля Германия заявила Советскому Союзу о готовности принять его условия по экономическим вопросам, что привело к возобновлению с 18 июля в Берлине экономических переговоров. Выполняя задачу изоляции Польши, германское руководство 22 июля решило возобновить политические зондажи Советского Союза. 24 июля советским дипломатам в Берлине было сообщено, что германское руководство готово учесть советские интересы в Прибалтике и Румынии в обмен на отказ СССР от договора с Великобританией. 26 июля Германия предложила СССР согласовать интересы в Восточной Европе. 29 июля советская сторона высказалась за улучшение отношений с Германией и пожелала узнать о германских предложениях подробнее. 2–3 августа Германия вновь предложила улучшить отношения с СССР на базе разграничения интересов сторон в Восточной Европе. По мнению германской стороны, следовало пройти несколько этапов: заключить экономическое соглашение, расширить культурно-научный обмен и перейти к дружественным политическим отношениям.

4 августа советское руководство согласилось продолжить обмен мнениями с Германией при условии подписания торгово-кредитного соглашения. 8–10 августа Советский Союз получил сведения о том, что интересы Германии распространяются на Литву, Западную Польшу и Румынию без Бессарабии, но при этом в случае соглашения с Берлином СССР должен будет отказаться от договора с Великобританией и Францией. 11 августа советское руководство согласилось на постепенные переговоры по этим проблемам в Москве. 13 августа Германия уведомила СССР о готовности к переговорам в Москве и просила ускорить их начало. 15 августа Германия передала СССР широкий набор предложений и поставила вопрос о приезде в Москву министра иностранных дел И. фон Риббентропа. В ответ советская сторона согласилась обсудить проблемы гарантий странам Прибалтики, нормализации советско-японских отношений и договор о ненападении. 17 августа Германия приняла все советские предложения и вновь просила ускорить переговоры путём приезда Риббентропа в Москву. В ответ советское руководство предложило сначала подписать торгово-кредитное соглашение, а затем подтвердить договор о нейтралитете 1926 г. или заключить договор о ненападении, сопроводив его протоколом о взаимных интересах.

19 августа германская сторона сообщила о своём согласии «учесть всё, чего пожелает СССР» и вновь настаивала на ускорении переговоров (Год кризиса. Т. 2. 1990. С. 274–276; Документы внешней политики СССР. Кн. 1. 1992. С. 615–617). Советская сторона передала Германии проект договора о ненападении и дала согласие на приезд Риббентропа 26–27 августа. В ночь на 20 августа было подписано советско-германское кредитное соглашение. 21 августа в 15 ч советской стороне было передано послание А. Гитлера «господину И. В. Сталину», в которой фюрер сообщал о своём согласии с советским проектом пакта о ненападении и о готовности выработать «дополнительный протокол» в ходе визита в Москву «ответственного государственного деятеля Германии». Сославшись на угрозу германо-польского кризиса, Гитлер предлагал принять его министра иностранных дел «во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Министр иностранных дел имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия, чтобы составить и подписать как пакт о ненападении, так и протокол» (Год кризиса. Т. 2. 1990. С. 302; Документы внешней политики СССР. Кн. 2. 1992. С. 585). В 17 ч германской стороне был передан ответ Сталина «рейхсканцлеру Германии господину А. Гитлеру» с сообщением о согласии советского правительства «на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа» (Год кризиса. Т. 2. 1990. С. 303; Документы внешней политики СССР. Кн. 1. 1992. С. 624).

Вечером 21 августа в Берлине готовились к визиту в Москву. Основное внимание германское руководство уделило обсуждению «секретного дополнительного протокола», в котором предполагалось разграничить сферы интересов сторон. К сфере интересов СССР предлагалось отнести территорию Финляндии, Эстонии и Латвии севернее реки Западная Двина, Польши восточнее линии рек Нарев, Висла и Сан, а также Бессарабии, захваченной в 1917–1918 гг. Румынией. На случай, если данное предложение покажется советскому руководству недостаточным, можно было предложить ему Балканы, Константинополь и Черноморские проливы (в итоге этот вариант не был озвучен). При этом во время визита в Москву Риббентроп, наделённый «генеральными полномочиями» для ведения переговоров, должен был создавать впечатление, что конфликт Германии и Польши может быть решён мирным путём.

22 августа Гитлер выступил перед военными и заявил, что вмешательство Великобритании и Франции в германо-польский конфликт маловероятно, а с СССР будет заключён договор, что снизит угрозу экономической блокады Германии. В этих условиях стоит рискнуть и разгромить Польшу, одновременно сдерживая Запад. Занятый локализацией похода в Польшу, Гитлер рассматривал «договор [с СССР] как разумную сделку. По отношению к Сталину, конечно, надо всегда быть начеку, но в данный момент он [Гитлер] видит в пакте со Сталиным шанс на выключение Англии из конфликта с Польшей» (Фляйшхауэр. 1991. С. 294). Уверенный в том, что ему это удастся, Гитлер в первой половине дня 23 августа, когда Риббентроп ещё летел в Москву, отдал приказ о нападении на Польшу в 4.30 утра 26 августа.

Заключение и содержание договора

В 13 ч 23 августа в Москву прибыл Риббентроп, и между 15.30 и 18.30 состоялась его первая беседа в Кремле со Сталиным и В. М. Молотовым. Стороны подтвердили готовность заключить договор о ненападении. Германская сторона заявила, что будет стараться уладить проблемы с Польшей миром, но угроза конфликта не исключена. Советской стороне был предложен германский вариант разграничения сфер интересов в Восточной Европе. Однако Сталин отклонил идею разграничения сферы интересов в Латвии по реке Западная Двина и настаивал на отнесении всей её территории к советской сфере интересов. Вернувшись в посольство, Риббентроп запросил Берлин и получил согласие Гитлера на такую уступку. В ходе второй беседы, начавшейся в 22 ч, проходила выработка текста договора на основе советского и германского проектов. Переговоры завершились около 2 ч ночи 24 августа подписанием договора о ненападении и секретного дополнительного протокола, определившего сферы интересов сторон в Восточной Европе.

Согласно договору стороны взяли на себя обязательства «воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга, как отдельно, так и совместно с другими державами» (ст. 1), не участвовать «в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны» (ст. 4), в случае если одна из них «окажется объектом военных действий со стороны третьей державы», то другая сторона «не будет поддерживать ни в какой форме эту державу» (ст. 2). Оба правительства решили оставаться «в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы» (ст. 3), а «в случае возникновения споров или конфликтов… будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путём в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путём создания комиссий по урегулированию конфликта» (ст. 5). Договор заключался на 10 лет, но, если ни одна из сторон «не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продлённым на следующие пять лет» (ст. 6) (Akten. Bd. 7. 1956. S. 184–185, 187; Год кризиса. Т. 2. 1990. С. 319–321; Документы внешней политики СССР. Кн. 1. 1992. С. 630–632).

Содержание секретного протокола к договору

Согласно секретному дополнительному протоколу к сфере интересов СССР были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, территория Польши к востоку от рек Нарев, Висла и Сан, а также Бессарабия, а к сфере интересов Германии были отнесены Литва и западные районы Польши. Поскольку ни в тексте договора о ненападении, ни в тексте протокола нет прямых указаний на взаимную связь этих документов, то юридически протокол не являлся частью советско-германского договора и не проходил процедуру ратификации, а значит, не получил юридически закреплённого статуса межгосударственного документа. Фактически это был своеобразный «протокол о намерениях», письменно оформленный на уровне глав внешнеполитических ведомств, который позднее не раз изменялся и уточнялся. Так, уже 25–28 августа 1939 г. между сторонами была достигнута договорённость об уточнении линии разграничения сфер интересов на территории Польши путём добавления упоминания реки Писса.

Текст протокола излишне лаконичен и местами допускает различные толкования. Так, в нём нет объяснения понятия «сфера интересов», что в дальнейшем позволило Германии обвинить СССР в его нарушении. В первом пункте документа точно не указано, с какой стороны латвийско-литовской границы находится сфера интересов Германии, а с какой – СССР. В результате данный текст допускает различные толкования. Смысл этого абзаца можно понять только по другим документам [например, по телеграмме Риббентропа в МИД Германии, отправленной вечером 23 августа 1939 (Вестник Архива Президента Российской Федерации. 2019. С. 79). Особенно невнятно в тексте протокола сформулирована ситуация с Виленской областью. Во-первых, Литва не была участником соглашения, поэтому очевидно, что это была попытка немцев расширить свою сферу интересов на восток от литовско-польской границы 1939 г. Во-вторых, никаких чётких границ Виленской области не существовало, и фактически СССР предоставил Германии карт-бланш на произвольную трактовку данного вопроса. Теоретически немцы могли использовать советско-литовский договор от 12 июля 1920 г., по которому Литва должна была получить значительную часть северо-западной Белоруссии с городами Гродно, Лида, Ошмяны. Таким образом, весь огромный регион от стыка латвийско-литовско-польской границы до германской границы в Восточной Пруссии (около 350 км) остался не разграниченным на сферы интересов.

Поскольку в протоколе не упоминаются какие-либо возможные действия сторон в отношении расположенных между ними государств, он юридически не нарушал никаких договорённостей Германии или СССР с третьими странами и прямо не предусматривал никаких реальных территориальных изменений. 24 августа было неясно, возникнет ли вообще германо-польская война или будет достигнут какой-то компромисс, как это было в 1938 г. В этой ситуации термин «территориально-политическое переустройство» Польши и Прибалтики мог трактоваться и как вариант нового Мюнхена, т. е. позволил бы СССР заявить о своих интересах на возможной международной конференции. Таким образом, советско-германский договор был соглашением, рассчитанным на любую ситуацию.

Территориальные разграничения в Восточной Европе по секретному протоколу от 23 августа 1939 г.Территориальные разграничения в Восточной Европе по секретному протоколу от 23 августа 1939 г.

Общая оценка договора

Советско-германский договор о ненападении стал значительным успехом советской дипломатии. Использовав склонность Германии к заключению соглашения, советское руководство сумело добиться признания своих интересов в Восточной Европе со стороны одной из ведущих европейских держав. Москве удалось ограничить возможности дипломатического маневрирования Германии в отношении Великобритании и Японии – это во многом снижало угрозу общеевропейской консолидации на антисоветской основе и крупного конфликта на Дальнем Востоке, где в это время шли бои с японскими войсками на реке Халхин-Гол. За это СССР пришлось взять на себя обязательства отказаться от антигерманских действий в случае возникновения германо-польской войны, расширить экономические контакты с Германией и свернуть антифашистскую пропаганду. СССР удалось остаться вне европейской войны, получив при этом значительную «свободу рук» в Восточной Европе, более широкое пространство для манёвра между воюющими группировками в собственных интересах. Война в Европе между британо-французским блоком и Германией существенно снижала угрозу консолидации великих европейских держав на антисоветской основе и давала Советскому Союзу реальный шанс значительно усилить своё влияние на континенте.

Договор утратил силу в связи с нападением Германии на СССР 22 июня 1941 г.