П. А. Столыпин в осмыслении В. В. Шульгина. С 1920-х гг. В. В. Шульгин рассматривал П. А. Столыпина как вождя новой эпохи, отличной от реалий 19 в. и связанной с движением народных масс: «…Столыпин – предтеча Муссолини. Столыпин по взглядам был либерал-постепеновец; по чувствам – националист благородной, "пушкинской", складки; по дарованиям и темпераменту – природный "верховный главнокомандующий", хотя он и не носил генеральских погон» (Шульгин В. В. «Что нам в них не нравится…». Санкт-Петербург, 1992. С. 48). В книге «Три столицы» он утверждал: «Основателем русского фашизма я считаю Столыпина… Правда, покойный премьер… сам не подозревал, что он фашист. Но тем не менее он был предтечей Муссолини… Столыпин сделал "ставку на сильных". То есть он хотел опереться на энергичное, передовое, инициативное меньшинство. Это же сделал Ленин, опершись на партию коммунистов. Так же поступил Муссолини… Это же дело продолжает барон Врангель…» (Шульгин В. В. 1920 год. Очерки. Три столицы. Москва, 2016. С. 631). Шульгин полагал, что при отсутствии у правящего монарха силы воли или способностей к управлению рядом с ним должен быть вождь: «На помощь шатающемуся трону пришел Диктатор. Столыпин был предшественник Муссолини» (Шульгин В. В. Размышления. Две старые тетради // Неизвестная Россия. XX век. Москва, 1992. Кн. 1. С. 317).

У Столыпина «была двуединая система: в одной руке – пулемёт, в другой – плуг… Он не мог не считать "ограничения" евреев временными и развращающими русское население… Поэтому перед Столыпиным и в еврейском вопросе стояла задача: органическими мерами укрепить русское национальное тело настолько, чтобы можно было постепенно приступить к снятию ограничений» (Шульгин В. В. «Что нам в них не нравится…». С. 49). Если бы Столыпин дожил до Первой мировой войны 1914–1918 гг., то, как полагал Шульгин, «во главе русского правительства, вместо малозначащих людей, стоял бы человек масштаба Клемансо и Ллойд-Джорджа. И, разумеется, первое, что сделал бы этот большой человек, – он осуществил бы идею "внутреннего парламентского мира" [с оппозицией]» (Шульгин В. В. «Что нам в них не нравится…». С. 52).

Единоличную собственность на землю Шульгин рассматривал как гарантию от «опасных неурожаев», т. к., по его мнению, только в условиях частной собственности могут быть обеспечены значительные хлебные запасы. Считал, что проведение и реализация такой реформы в столыпинском духе это длительный, но необходимый процесс. Новая Россия представлялась Шульгину великой «в столыпинском смысле» (Шульгин В. В. Последний очевидец. Мемуары. Очерки. Сны. Москва, 2002. С. 517). Он утверждал безальтернативность превращения русских крестьян в собственников: «собственность – вот тот Сезам, который отпирает все запоры» (Шульгин В. В. Россия, Украина, Европа. Москва, 2015. С. 314). Как считал Шульгин, столыпинская аграрная реформа могла способствовать перестройке земледелия России на европейский лад: «Реформа Столыпина вдохновлялась изречением английского экономиста: "Дайте собственнику бесплодную скалу, и он превратит её в цветущий сад!". Пример Западной Европы подтверждал эту мысль… Бесхозной земле надо дать хозяина!.. Реформа Столыпина, энергично проводимая, пошла успешно… Война 1914 года похоронила реформу Столыпина. В 1917 году произошла революция, и вместо реформы Столыпина Россия получила реформу Ленина» (Шульгин В. В. Опыт Ленина // Наш Современник. 1997. № 11. С. 163).

Шульгин до конца жизни сохранял преданность личности и политике П. А. Столыпина, подтвердив её во время допросов на следствии и отметив в книге, подготовленной и изданной в СССР: «в Государственной думе я убеждённо поддерживал, оставшись его почитателем и после его смерти» (Шульгин В. В. Письма к русским эмигрантам. Москва, 1961. С. 8).