Неономади́зм (англ. neo-nomadism), или неокочевничество, образ жизни, предполагающий отсутствие жёсткой локализации, ставший возможным благодаря, в частности, появлению технических возможностей для удалённой занятости (программирование, аналитика и т. п.). Понятие современного номадизма (неономадизма) позволяет описывать широко распространённые современные практики мобильности, которые выходят за пределы сугубо географического и экономического понимания кочевого образа жизни и хозяйствования.

Значительную роль в становлении концепта сыграли как эмпирические исследования кочевых обществ, так и новые постструктуралистские философские концепции субъективности. Понятие номада или кочевника представляет собой эмпирическую и теоретическую проблему ускользающего объекта исследования, с одной стороны, и гипермобильного политического субъекта – с другой.

От номадизма к неономадизму

Одним из ключевых источников концептуализации понятия современного номадизма являются исследования кочевых обществ, преимущественно Ближнего Востока (Barth. 1961) и Африки (Эванс-Притчард. 1985). Антропологические определения номадизма строились вокруг специфического для кочевых обществ хозяйственного уклада, в основе которого лежит скотоводческая экономика, вынуждающая сообщество кочевников совершать цикличные передвижения в поисках пастбищ (Salzman. 1967). Кочевой образ жизни не исключает земледелие (например, подсечно-огневое [Скотт. 2017. С. 27]), а жилища и поселения кочевников могут быть как временными, так и переносимыми.

Канадский антрополог Филипп Зальцман отмечал, что для большинства кочевых обществ характерна сегментарная социальная структура, подвижность ролей, эгалитарность и нестабильные политические институты, однако их стабильность зависит от объёма ресурсов и предсказуемости климата (Salzman. 1967). Американский антрополог Джеймс Скотт объяснял эгалитарный характер политических институтов кочевников тем, что инструменты централизованного государственного контроля не всегда справлялись с задачей их регулярного принуждения и налогообложения (Скотт. 2017. С. 28). Скотт оппонирует эволюционной теории «добровольного» перехода «примитивных» кочевых обществ к оседлому хозяйству, фокусируя внимание на практиках насилия и принуждения к оседлости (Скотт. 2017. С. 32).

Некоторые исследователи выделяют отдельно понятие «замкнутого номадизма», характерными чертами которого являются: 1) тесная зависимая связь между номадом и городом, 2) сезонная миграция, 3) симбиоз между кочевниками и оседлыми жителями, 4) тенденция к оседлости (Rowton. 1973). Дискуссии о «примитивности» кочевой экономики протекали параллельно развитию концепций мобильности в социальной теории, и антропологический концепт номада стал объектом переосмысления социологических теорий идентичности и теорий политического субъекта.

Неономадизм в социологии и политической философии

Для социальной теории понятие неономадизма решает проблему определения объектов и практик, которые можно охарактеризовать как гипермобильные, т. е. не имеющих фиксированного, закреплённого статуса в хозяйственных или правовых отношениях. С этой проблемой сталкивались социологи Макс Вебер, описавший религиозные воззрения кочевых семитских племён (Weber. 1952), и Георг Зиммель, разработавший концепт «чужака» (Зиммель. 2008).

Поскольку в индустриальных обществах 20 в. феномен пастушеского кочевничества стал редкостью, само это понятие не давало объяснений новым социальным явлениям. Оно требовало реконцептуализации, новых оснований различения. Американский социолог, один из первых представителей Чикагской школы Нелс Андерсон продемонстрировал в своём исследовании бездомных, что оседлость человека эпохи модерна остаётся исследовательским вопросом. Для бездомных «бродяг» город предстаёт в виде джунглей, полных опасностей и неопределённости (Anderson. 1923. P. 16).

Понятие номада возникает во французской постструктуралистской мысли как характеристика субъекта, перманентно ускользающего от отношений власти и категоризации. Для классической теории суверенитета территориальность рассматривается как необходимый концептуальный атрибут отношений власти, указывающий на область распространения мощи суверена. Французский философ Мишель Фуко акцентировал политическое значение понятия территории. Управление всегда сопряжено с властными практиками регулирования движения людей или вещей. Закрепление их на территории является сущностью дисциплинарной власти (Фуко. 2011. С. 51). Для пастырской (буквально «пастушеской», в некотором роде номадической) власти территория уходит на второй план, объектом её управления является движущееся множество – население. «Пастырь» пребывает в движении и контролирует движение своего стада (Фуко. 2011. С. 141). Поэтому его власть не локализована.

Французский социолог М. де Серто подчёркивал, что семантика языка сама по себе является орудием пространственной локализации. Локализация в пространстве – не только набор практик физического ограничения и принуждения, но также практик обозначения, номинации, стигматизации (Серто. 2013. С. 217). Место становится пространством тогда, когда превращается в объект практического смыслополагания (Серто. 2013. С. 218). Поэтому все вещи или люди локализуются в семантическом посредством практик классификации. Здесь приобретает значение метафора номада как субъекта, ускользающего от операций классификации.

Эта метафора раскрывается в «Трактате о номадологии» французского философа Ж. Делёза. Кочевник или номад, находящийся в постоянном движении и переопределении границ, бросает вызов государству (Делёз. 2010. С. 617). Он отличен от мигранта тем, что его маршрут не задан точками отправления и назначения. Поэтому номад – субъект, определяемый через детерриториализацию – движение и пересечение границ, которое при этом не имеет терминальной точки. В этом смысле номад характеризуется отсутствием прямого конечного целеполагания действий, поскольку фиксация цели связана с риском утраты мобильности – переходом к оседлости и подчинением государству (в самом широком смысле этого слова) (Делёз. 2010. С. 707).

Неономадизм в современных социальных науках

Современная концептуализация понятия неономадизма также построена на идее гипермобильного субъекта или множества субъектов. Номадичность является проблематичным концептом, так как ставит под вопрос оседлые идентичности, предполагающие постоянство принадлежности субъектов тем или иным группам.

Новые номады в 21 в. – не только скотоводческие традиционные общины, но и отдельные индивиды с разным уровнем дохода и степенью вовлечённости в цепочки экономического обмена, обладающие особым уровнем личной мобильности. Они часто становятся объектом исследований туризма, новых религиозных движений, досуга, нерегулярной занятости и других явлений транслокальности и глобализации (Appadurai 1996. Р. 33). Зачастую объединяющей концептуальной основой становится понятие стиля жизни, позволяющее схватить многообразие схожих между собой нелокализованных явлений неономадического характера (Korpela. 2019).