ТЕРТУЛЛИА́Н

ТЕРТУЛЛИА́Н Квинт Сеп­ти­мий Фло­ренс (Quintus Septimius Florens Tertullianus) (ок. 160 – по­сле 220), хри­сти­ан­ский бо­го­слов и пи­са­тель. Ро­дил­ся в языч. се­мье рим. цен­ту­рио­на. По­лу­чил юри­дич. об­ра­зо­ва­ние, вы­сту­пал в Ри­ме как су­деб­ный ора­тор. При­няв хри­сти­ан­ст­во, ок. 195 вер­нул­ся в Кар­фа­ген. Позд­нее сбли­зил­ся с ра­ди­каль­ной сек­той мон­та­ни­стов (см. Мон­та­низм), ок. 207 вы­сту­пил с рез­ки­ми вы­па­да­ми про­тив не­дос­та­точ­но по­сле­до­ват. про­ве­де­ния прин­ци­пов ас­ке­тиз­ма и про­тив за­ро­ж­дав­ше­го­ся цер­ков­но­го ин­сти­ту­цио­на­лиз­ма. По-ви­ди­мо­му, к кон­цу жиз­ни ос­но­вал осо­бую сек­ту тер­тул­лиа­ни­стов.

Со­чи­не­ния (сохр. 31 трак­тат) тра­ди­ци­он­но де­лят­ся на 3 груп­пы: 1) апо­ло­ге­ти­че­ские – «К языч­ни­кам», «Апо­ло­ге­тик», «О сви­де­тель­ст­ве ду­ши» и др.; 2) дог­ма­ти­ко-по­ле­ми­че­ские – «О пре­скрип­ции», «О пло­ти Хри­ста», «О вос­кре­се­нии пло­ти», «О ду­ше», «Про­тив Прак­сея», «Про­тив Гер­мо­ге­на», «Про­тив Мар­кио­на» и др.; 3) прак­ти­ко-ас­ке­ти­че­ские (мо­ра­ли­сти­че­ские) – «О по­кая­нии», «О тер­пе­нии», «О мо­лит­ве» и др. Об­щий стиль мыш­ле­ния Т. от­ме­чен тя­гой к па­ра­док­су. Ес­ли со­вре­мен­ные ему цер­ков­ные мыс­ли­те­ли ти­па Кли­мен­та Алек­сан­д­рий­ско­го ра­бо­та­ли над при­ве­де­ни­ем биб­лей­ско­го От­кро­ве­ния и греч. фи­ло­со­фии в це­ло­ст­ную за­круг­лён­ную сис­те­му, то Т. все­мер­но под­чёр­ки­ва­ет про­пасть ме­ж­ду кон­крет­ной ре­аль­но­стью сво­ей ве­ры и аб­ст­ракт­ны­ми ис­ти­на­ми умо­зре­ния: «Что об­ще­го у Афин и Ие­ру­са­ли­ма? у Ака­де­мии и Церк­ви?». Он из­ме­ря­ет си­лу ве­ры имен­но её не­со­из­ме­ри­мо­стью с ра­зу­мом и ра­цио­на­ли­стич. шка­лой оце­нок: «Сын Бо­жий рас­пят; нам не стыд­но, ибо по­ла­га­лось бы сты­дить­ся. И умер Сын Бо­жий; это впол­не дос­то­вер­но, ибо ни с чем не­со­об­раз­но. И по­сле по­гре­бе­ния Он вос­крес; это не­со­мнен­но, ибо не­воз­мож­но» (De carne Christi, V). Од­на­ко не­при­ми­ри­мость Т. от­но­сит­ся толь­ко к аб­ст­ракт­но­му тео­ре­ти­зи­рую­ще­му ра­зу­му; на­про­тив, он по­ле­ми­че­ски под­чёр­ки­ва­ет пра­ва «ес­те­ст­вен­но­го» прак­тич. рас­суд­ка и в этом ас­пек­те вы­сту­па­ет как еди­но­мыш­лен­ник ки­ни­ков и осо­бен­но рим. стои­циз­ма. Т. раз­вёр­ты­ва­ет це­лую про­грам­му воз­вра­ще­ния к при­ро­де (natura) – не толь­ко в жиз­ни, но и в по­зна­нии: не­об­хо­ди­мо пре­одо­леть «лю­бовь к утон­чён­но­сти боль­ше, чем к ис­ти­не» и сквозь все слои книж­но­сти до­ко­пать­ся до из­на­чаль­ных недр че­ло­ве­че­ской ду­ши: «Сви­де­тель­ст­ва ду­ши чем ис­тин­нее, тем про­ще; чем про­ще, тем обы­ден­ней; чем обы­ден­ней, тем все­общ­нее; чем все­общ­нее, тем ес­те­ст­вен­нее; чем ес­те­ст­вен­нее, тем бо­же­ст­вен­нее» (De testimonio ammae, I, 8–9; V, 32). Это оз­на­ча­ет для Т. бе­зо­го­во­роч­ное ут­вер­жде­ние эм­пи­риз­ма и при­том в двух кон­тра­сти­рую­щих ас­пек­тах: мис­ти­ко-пси­хо­ло­ги­че­ском и сен­суа­ли­сти­ко-реа­ли­сти­че­ском. В по­ис­ках ис­ти­ны о бы­тии Т. по­сто­ян­но стре­мит­ся за­гля­нуть в че­ло­ве­че­ское под­соз­на­тель­ное. С др. сто­ро­ны, эм­пи­ризм Т. при­во­дит его к ма­те­риа­ли­стич. тен­ден­ци­ям: всё су­щее при­ча­ст­но бы­тию лишь в ка­че­ст­ве те­ла (corpus), хо­тя бы и «те­ла осо­бо­го ро­да», а сле­до­ва­тель­но, и Бог дол­жен быть по­нят как «те­ло, ко­то­рое, впро­чем, есть дух» (Adv. Praxeam, 7). Ду­ша не все­ля­ет­ся в те­ло из­вне (по пла­то­нич. док­три­не), но за­ро­ж­да­ет­ся в те­ле от спер­мы (сто­ич. кон­цеп­ция). Эмо­цио­наль­ный фон мыш­ле­ния Т. – тос­ка по эс­ха­то­ло­гич. раз­вяз­ке: «На­ши же­ла­ния уст­рем­ле­ны к окон­ча­нию ве­ка се­го, к кон­цу ми­ра и при­ше­ст­вию ве­ли­ко­го дня Гос­под­ня, дня гне­ва и от­мще­ния» (De resurr. carnis, XXII). Рим. со­ци­аль­но­му по­ряд­ку он про­ти­во­пос­тав­ля­ет ки­ни­че­ски ок­ра­шен­ный кос­мо­по­ли­тизм и мо­раль­ное бой­ко­ти­ро­ва­ние по­ли­ти­ки: «Для нас нет ни­ка­ких дел бо­лее чу­жих, чем го­су­дар­ст­вен­ные. Мы при­зна­ём для всех толь­ко од­но го­су­дар­ст­во – мир» (Apologeticum, XXXVIII, 3). Экс­цен­трич. ха­рак­тер мыш­ле­ния Т. и его раз­рыв с Цер­ко­вью ме­ша­ли его влия­нию на дея­те­лей пат­ри­сти­ки стать яв­ным. Ряд его фор­му­ли­ро­вок имел боль­шое зна­че­ние для фор­ми­ро­ва­ния лат. бо­го­слов­ской лек­си­ки (так, тер­мин trinitas – «Трои­ца» впер­вые за­сви­де­тель­ст­во­ван имен­но у Т.). В Но­вей­шее вре­мя на Т. стре­ми­лись опе­реть­ся мыс­ли­те­ли, ис­кав­шие в биб­лей­ской ве­ре аль­тер­на­ти­ву сци­ен­тиз­му (напр., Л. Шес­тов, за­гла­вие кни­ги ко­то­ро­го «Афи­ны и Ие­ру­са­лим» на­ме­ка­ет на из­вест­ное из­ре­че­ние Т.).