ТРАГИ́ЧЕСКОЕ

ТРАГИ́ЧЕСКОЕ, фи­лос. и эс­те­тич. ка­те­го­рия, ха­рак­те­ри­зую­щая не­раз­ре­ши­мый кон­фликт, раз­вёр­ты­ваю­щий­ся в про­цес­се сво­бод­но­го дей­ст­вия че­ло­ве­ка и со­про­во­ж­даю­щий­ся стра­да­ния­ми и ги­бе­лью важ­ных для жиз­ни че­ло­ве­ка цен­но­стей. В от­ли­чие от пе­чаль­но­го или ужас­но­го, Т. как вид гро­зя­ще­го или свер­шаю­ще­го­ся унич­то­же­ния вы­зы­ва­ет­ся не слу­чай­ны­ми внеш­ни­ми си­ла­ми, а про­ис­те­ка­ет из внутр. при­ро­ды са­мо­го гиб­ну­ще­го яв­ле­ния, его не­раз­ре­ши­мо­го са­мо­раз­двое­ния в про­цес­се его реа­ли­за­ции. Диа­лек­ти­ка жиз­ни по­во­ра­чи­ва­ет­ся к че­ло­ве­ку в Т. её па­те­ти­че­ской (стра­даль­че­ской) и гу­би­тель­ной сто­ро­ной.

Т. пред­по­ла­га­ет сво­бод­ное дей­ст­вие че­ло­ве­ка, са­мо­оп­ре­де­ле­ние дей­ст­вую­ще­го ли­ца, так что хо­тя его кру­ше­ние и яв­ля­ет­ся за­ко­но­мер­ным и не­об­хо­ди­мым след­ст­ви­ем это­го дей­ст­вия, но са­мо дей­ст­вие пред­став­ля­ет со­бой сво­бод­ный акт че­ло­ве­че­ской лич­но­сти. Про­ти­во­ре­чие, ле­жа­щее в ос­но­ве Т., за­клю­ча­ет­ся в том, что имен­но сво­бод­ное дей­ст­вие че­ло­ве­ка реа­ли­зу­ет гу­бя­щую его не­от­вра­ти­мую не­об­хо­ди­мость, ко­то­рая на­сти­га­ет че­ло­ве­ка имен­но там, где он пы­тал­ся пре­одо­леть её или уй­ти от неё (т. н. тра­гич. иро­ния). Ужас и стра­да­ние, со­став­ляю­щие су­ще­ст­вен­ный для Т. па­те­тич. эле­мент, тра­гич­ны не как ре­зуль­тат вме­ша­тель­ст­ва к.-л. слу­чай­ных внеш­них сил, но как по­след­ст­вия дей­ст­вий са­мо­го че­ло­ве­ка. В от­ли­чие от ме­ло­дра­ма­ти­че­ско­го (вы­зы­ваю­ще­го жа­лость, «тро­га­тель­но­го»), Т. не мо­жет быть там, где че­ло­век вы­сту­па­ет лишь как пас­сив­ный объ­ект пре­тер­пе­вае­мой им судь­бы. Т. род­ст­вен­но воз­вы­шен­но­му в том, что оно не­от­дели­мо от идеи дос­то­ин­ст­ва и ве­ли­чия че­ло­ве­ка, про­яв­ляю­щих­ся в са­мом его стра­да­нии. Как фор­ма воз­вы­шен­но-па­те­тич. стра­да­ния дей­ст­вую­ще­го ге­роя, Т. вы­хо­дит за пре­де­лы ан­ти­но­мии оп­ти­миз­ма и пес­си­миз­ма: пер­вый ис­клю­ча­ет­ся об­на­ру­жи­ваю­щей­ся в Т. не­раз­ре­ши­мо­стью кол­ли­зии, не­вос­пол­ни­мой ут­ра­той то­го, что не долж­но бы­ло ис­че­зать, вто­рой – ге­ро­ич. ак­тив­но­стью лич­но­сти, бро­саю­щей вы­зов судь­бе и не при­ми­ряю­щей­ся с ней да­же в сво­ём по­ра­же­нии.

Т. име­ет все­гда оп­ре­де­лён­ное об­ществ.-ис­то­рич. со­дер­жа­ние, обу­слов­ли­ваю­щее струк­ту­ру его ху­дож. фор­ми­ро­ва­ния (в ча­ст­но­сти, в спе­ци­фич. раз­но­вид­но­сти дра­мы – тра­ге­дии). Т. в ан­тич­ную эпо­ху ха­рак­те­ри­зу­ет­ся из­вест­ной не­раз­ви­то­стью лич­но­го на­ча­ла, над ко­то­рым без­ус­лов­но воз­но­сит­ся бла­го по­ли­са (на сто­ро­не его – бо­ги, по­кро­ви­те­ли по­ли­са), и объ­ек­ти­ви­ст­ски-кос­мо­ло­гич. по­ни­ма­ни­ем судь­бы как без­лич­ной си­лы, гос­под­ствую­щей в при­ро­де и об­ще­ст­ве. По­это­му Т. в ан­тич­но­сти час­то опи­сы­ва­лось че­рез по­ня­тия ро­ка и судь­бы в про­ти­во­по­лож­ность но­во­ев­ро­пей­ской тра­ги­ке, где ис­точ­ни­ком Т. яв­ля­ет­ся сам субъ­ект, глу­би­ны его внутр. ми­ра и обу­слов­лен­ные ими дей­ст­вия (У. Шек­спир).

Др.-вост. фи­ло­со­фия, не до­ве­ряю­щая сво­бод­но лич­но­му на­ча­лу (в т. ч. буд­дизм с его обо­ст­рён­ным соз­на­ни­ем па­те­тич. су­ще­ст­ва жиз­ни, но чис­то пес­си­ми­стич. её оцен­кой), не раз­ра­бо­та­ла по­ня­тия Т. Ан­тич­ная и ср.-век. фи­ло­со­фия во­об­ще не зна­ет спец. тео­рии Т.: уче­ние о Т. со­став­ля­ет здесь не­раз­дель­ный мо­мент уче­ния о бы­тии. Об­раз­цом по­ни­ма­ния Т. в др.-греч. фи­ло­со­фии, где оно вы­сту­па­ет как су­ще­ст­вен­ный ас­пект кос­мо­са и ди­на­ми­ки про­ти­во­бор­ст­вую­щих на­чал в нём, мо­жет слу­жить фи­ло­со­фия Ари­сто­те­ля. С точ­ки зре­ния ари­сто­те­лев­ско­го уче­ния о Ну­се (Уме) Т. воз­ни­ка­ет, ко­гда этот веч­ный са­мо­дов­лею­щий ум от­да­ёт­ся во власть ино­бы­тия и ста­но­вит­ся из веч­но­го вре­мен­ным, из са­мо­дов­лею­ще­го – под­чи­нён­ным не­об­хо­ди­мо­сти, из бла­жен­но­го – стра­даю­щим и скорб­ным. То­гда на­чи­на­ют­ся че­ло­ве­че­ские «дей­ст­вие и жизнь» (под­ра­жа­ние ко­то­рым яв­ля­ет­ся су­тью тра­ге­дии – см. «По­эти­ка», 1450 а) с её ра­до­стя­ми и скор­бя­ми, с её пе­ре­хо­да­ми от сча­стья к не­сча­стью, с её ви­ной, пре­сту­п­ле­ния­ми и рас­пла­той. Этот вы­ход ума во власть не­об­хо­ди­мо­сти и слу­чай­но­сти со­став­ля­ет бес­соз­нат. пре­сту­п­ле­ние. Но ра­но или позд­но про­ис­хо­дит при­по­ми­на­ние или «уз­на­ва­ние» преж­не­го бла­жен­но­го со­стоя­ния, пре­сту­п­ле­ние ули­ча­ет­ся и оце­ни­ва­ет­ся. То­гда на­сту­па­ет вре­мя тра­гич. па­фо­са, обу­слов­лен­но­го по­тря­се­ни­ем че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­ва от кон­тра­ста бла­жен­ной не­вин­но­сти и мра­ка суе­ты и пре­сту­п­ле­ния. Но это опо­зна­ние пре­сту­п­ле­ния оз­на­ча­ет вме­сте с тем на­ча­ло вос­ста­нов­ле­ния по­пран­но­го, про­ис­хо­дя­ще­го в ви­де воз­мез­дия, осу­ще­ст­в­ляю­ще­го­ся че­рез страх и со­стра­да­ние. В ре­зуль­та­те на­сту­па­ет очи­ще­ние стра­стей (ка­тар­сис) и вос­ста­нов­ле­ние на­ру­шен­но­го рав­но­ве­сия ума.

Вы­чле­не­ние ка­те­го­рии Т. и фи­лос. ос­мыс­ле­ние её осу­ще­ст­в­ля­ют­ся в нем. клас­сич. эс­те­ти­ке. Ф. Шил­лер, раз­ви­вая идеи кан­тов­ской фи­ло­со­фии, ви­дел ис­точ­ник Т. в кон­флик­те ме­ж­ду чув­ст­вен­ной и нравств. при­ро­дой че­ло­ве­ка («О тра­ги­че­ском в ис­кус­ст­ве», 1792). По Ф. В. Шел­лин­гу, сущ­ность Т. за­клю­ча­ет­ся в «... борь­бе сво­бо­ды в субъ­ек­те и не­об­хо­ди­мо­сти объ­ек­тив­но­го...», при­чём обе сто­ро­ны «...од­но­вре­мен­но пред­став­ля­ют­ся и по­бе­див­ши­ми, и по­бе­ж­дён­ны­ми – в со­вер­шен­ной не­раз­ли­чи­мо­сти» («Фи­ло­со­фия ис­кус­ст­ва», М., 1966. С. 400). Не­об­хо­ди­мость, судь­ба де­ла­ет ге­роя ви­нов­ным без к.-л. умыс­ла с его сто­ро­ны, но в си­лу пре­до­пре­де­лён­но­го сте­че­ния об­стоя­тельств. Ге­рой дол­жен бо­роть­ся с не­об­хо­ди­мо­стью – ина­че, при пас­сив­ном её при­ятии, не бы­ло бы сво­бо­ды – и ока­зать­ся по­бе­ж­дён­ным ею. Но что­бы не­об­хо­ди­мость не ока­зы­ва­лась по­бе­ди­те­лем, ге­рой дол­жен доб­ро­воль­но ис­ку­пить эту пре­до­пре­де­лён­ную судь­бой ви­ну, и в этом доб­ро­воль­ном не­се­нии на­ка­за­ния за не­из­беж­ное пре­сту­п­ле­ние и со­сто­ит по­бе­да сво­бо­ды.

Г. В. Ф. Ге­гель ви­дит те­му Т. в са­мо­раз­двое­нии нравств. суб­стан­ции как об­лас­ти во­ли и свер­ше­ния (см.: Соч. М., 1958. Т. 14. С. 365–389). Со­став­ляю­щие её нравств. си­лы и дей­ст­вую­щие ха­рак­те­ры раз­лич­ны по сво­ему со­дер­жа­нию и ин­ди­ви­ду­аль­но­му вы­яв­ле­нию, и раз­вёр­ты­ва­ние этих раз­ли­чий не­об­хо­ди­мо ве­дёт к кон­флик­ту. Ка­ж­дая из разл. нравств. сил стре­мит­ся осу­ще­ст­вить оп­ре­де­лён­ную цель, обу­ре­вае­ма оп­ре­де­лён­ным па­фо­сом, реа­ли­зую­щим­ся в дей­ст­вии, и в этой од­но­сто­рон­ней оп­ре­де­лённо­сти сво­его со­дер­жа­ния не­из­беж­но на­ру­ша­ет про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну и стал­ки­ва­ет­ся с ней. Ги­бель этих стал­ки­ваю­щих­ся сил вос­ста­нав­ли­ва­ет на­ру­шен­ное рав­но­ве­сие на ином, бо­лее вы­со­ком уров­не и тем са­мым дви­жет впе­рёд уни­вер­саль­ную суб­стан­цию, спо­соб­ст­вуя ис­то­рич. про­цес­су са­мо­раз­ви­тия ду­ха.

Ге­гель и ро­ман­ти­ки (А. В. Шле­гель, Шел­линг) да­ют ти­по­ло­гич. ана­лиз ан­тич­но­го и но­во­ев­ро­пей­ско­го по­ни­ма­ния Т. По­след­нее ис­хо­дит из то­го, что че­ло­век сам ви­но­вен в по­стиг­ших его ужа­сах и стра­да­ни­ях, то­гда как в ан­тич­но­сти он вы­сту­пал ско­рее как пас­сив­ный объ­ект пре­тер­пе­вае­мой им судь­бы. С. Кьер­ке­гор от­ме­ча­ет свя­зан­ное с этим разл. по­ни­ма­ние тра­гич. ви­ны в древ­но­сти и в Но­вое вре­мя: в ан­тич­ной тра­ге­дии скорбь глуб­же, боль мень­ше, в со­вре­мен­ной – на­обо­рот, по­сколь­ку боль свя­за­на с осо­зна­ни­ем собств. ви­ны, реф­лек­си­ей по по­во­ду неё.

Ес­ли нем. клас­сич. фи­ло­со­фия, и пре­ж­де все­го фи­ло­со­фия Ге­ге­ля, в сво­ём по­ни­ма­нии Т. ис­хо­ди­ла из ра­зум­но­сти во­ли и ос­мыс­лен­но­сти тра­гич. кон­флик­та, где по­бе­да идеи дос­ти­га­лась це­ной ги­бе­ли её но­си­те­ля, то в ир­ра­цио­на­ли­стич. фи­ло­со­фии А. Шо­пен­гау­эра и Ф. Ниц­ше про­ис­хо­дит раз­рыв с этой тра­ди­ци­ей, ибо под со­мне­ние ста­вит­ся са­мо су­ще­ст­во­ва­ние к.-л. смыс­ла в ми­ре. Счи­тая во­лю без­нрав­ст­вен­ной и не­ра­зум­ной, Шо­пен­гау­эр ви­дит сущ­ность Т. в са­мо­про­ти­во­бор­ст­ве сле­пой во­ли, бес­смыс­лен­ном стра­да­нии, ги­бе­ли спра­вед­ли­во­го. Ниц­ше ха­рак­те­ри­зу­ет Т. как из­на­чаль­ную суть бы­тия – хао­ти­че­скую, ир­ра­цио­наль­ную и бес­фор­мен­ную («Ро­ж­де­ние тра­ге­дии из ду­ха му­зы­ки», 1872). В 20 в. ир­ра­цио­на­ли­стич. трак­тов­ка Т. бы­ла про­дол­же­на в эк­зи­стен­циа­лиз­ме. Со­глас­но К. Яс­пер­су, под­лин­но Т. со­сто­ит в осоз­на­нии то­го, что «...уни­вер­саль­ное кру­ше­ние есть ос­нов­ная ха­рак­те­ри­сти­ка че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния» («Von der Wahrheit». Münch., 1947. S. 956). В ду­хе фи­ло­со­фии жиз­ни Г. Зим­мель пи­сал о тра­гич. про­ти­во­ре­чии ме­ж­ду ди­на­ми­кой творч. про­цес­са и те­ми ус­той­чи­вы­ми фор­ма­ми, в ко­то­рых он кри­стал­ли­зу­ет­ся («Кон­фликт со­вре­мен­ной куль­ту­ры», 1918, рус. пер. 1923), Ф. А. Сте­пун – о «тра­ге­дии твор­че­ст­ва» как объек­ти­ва­ции не­вы­ра­зи­мо­го внутр. ми­ра лич­но­сти (ж. «Ло­гос», 1910, кн. 1).