НРА́ВСТВЕННОСТЬ
-
Рубрика: Философия
-
-
Скопировать библиографическую ссылку:
НРА́ВСТВЕННОСТЬ, осмысленность человеческой деятельности в той мере, в какой она зависит от решений самого действующего субъекта и воплощается в его ответственном существовании. Наряду с термином «Н.», восходящим к церковнославянскому слову «нрав», общему обозначению волевых свойств и поведенческих навыков человека, в кон. 18 в. с аналогичным значением в рус. языке появляется лат. слово «мораль», а с нач. 19 в. – слово этика, употребляемое также в значении науки, изучающей Н. (мораль).
Структура Н. задана полярностью добра и зла, выражающих противоположные векторы сознат. действий человека: добро – то, к чему он намеренно стремится; зло – то, чего он намеренно избегает. В многообразии целей, управляющих действиями человека, выделяется самая общая и важная цель, определяющая собой систему всех остальных целей и выступающая в качестве высшего блага. Сознательное ориентирование поведения на высшее благо задаёт ему вектор добра и определяет нравств. энергию человека. Все люди стремятся к благу (добру), но понимают его по-разному. Возникает проблема сопоставления разных взглядов на один и тот же предмет, рассмотрения нравств. предпочтений под углом зрения их истинности.
Многообразие конкретных представлений о высшем благе ещё древними философами было сведено к трём осн. вариантам: стремление к удовольствиям; самоутверждение через гражд. активность; приобщение к вечности (в более поздней формулировке их можно обозначить как жизнь ради себя, ради общества, ради Бога). Нравств. стремление в качестве стремления к добру, как бы последнее ни понималось, имеет для человека самоценный смысл, выступает выражением его сокровенного личностного начала и внутр. достоинства. Противоположность добра и зла как основополагающая ценностная матрица сознат. волевых усилий соединяет ограниченность непосредств. поведения человека с его идеальным состоянием и поднимает его существование на уровень задачи, предназначения, миссии. Н. представляет собой взгляд человека на свои решения и поступки с точки зрения того, какими бы он хотел их видеть и какими бы они были, если бы зависели целиком от его воли и соответствовали идеальным представлениям.
Н. представляет собой единство индивидуального и всеобщего – выражает намеренно реализуемый личностный смысл жизнедеятельности человека и одновременно с этим имеет общезначимую, универсальную природу. Соответственно она расчленяется на индивидуально-личностные и объективированно-безличные формы.
Индивидуально-личностные формы Н. можно обобщить в понятии нрава (характера, душевного строя) человека, который включает в себя: а) общий ценностный смысл, в силу которого его называют добрым, мягким, сдержанным, строгим, справедливым или злым, распущенным, вздорным и т. д.; б) внутренние оценочные механизмы (совесть, стыд, раскаяние, вина или бессовестность, бесстыдство, нарциссизм и т. д.); в) устойчивые навыки поведения, направленные на совершение достойных и недостойных поступков в конкретных сферах жизнедеятельности и именуемые соответственно добродетелями и пороками, каковые являются основным суммирующим показателем индивидуальной Н. Они представляют собой приобретённые качества человека, которые формируются в процессе его действий и характеризуют их исключительно в их соотнесённости с действующей личностью, как результат её намеренного выбора. Накопленный веками набор добродетелей многообразен, не поддаётся охвату во всей своей полноте, поскольку это живой процесс, развивающийся в каждом коллективном и индивидуальном опыте. К четырём осн. добродетелям античности, описанным Платоном (умеренность, мужество, мудрость, справедливость), прибавились милосердие, вошедшее в практику с мировыми религиями (в Европе с христианством), в Новое время – толерантность, связанная с демократич. строем жизни.
Объективированно-безличные формы Н. суммируются в понятии обществ. Н., в которой можно вычленить: а) нравы – практикуемые в той или иной обществ. среде устойчивые формы публичного поведения; б) каноны оценки, поддерживаемые общественным мнением и общепризнанными образцами поведения (должными либо предосудительными); в) нормы, задающие критерии поведения (от универсальных принципов до правил этикета). В качестве исходного пункта и базисного основания нравств. нормы претендуют на статус абсолютного закона, не знающего к.-л. исключений, обязательного для людей независимо от любых различий между ними. Они опираются на автономию воли и потому не расчленяются на объект и субъект: предполагается, что нравств. нормы, которым безусловно должен подчиняться человек, задаёт себе он сам, поскольку ведёт себя адекватно своей природе разумного и обществ. существа.
Безусловность, универсальность (общезначимость) и автономность – реальные характеристики Н., как они представлены и обнаруживают свою действенность в обществ. сознании. Именно в таком качестве они кодифицированы в таких общепризнанных сводах, как Декалог Моисея, Нагорная проповедь Иисуса Христа, новоевропейские декларации прав человека; в первых двух случаях они заявлены как заповеди Бога, в третьем – в качестве самоочевидных естеств. истин. Сам безусловный и, как правило, сакрализованный способ включённости Н. в культуру означает признание того, что не существует людей, которые в силу к.-л. достоинств имели бы преимуществ. право говорить от имени морали и стоять на её страже, как и не существует людей, которые в силу своих недостатков или ничтожества были бы отлучены от обязательств, налагаемых Н. на них и по отношению к ним. Все люди без исключения имеют одинаковое право апеллировать к Н. как к высшей инстанции, придающей человеческую легитимность их поведению. Изначальность и абсолютность Н. предполагают неограниченное многообразие её интерпретаций и конкретизаций в обществ. опыте. Обществ. практика даёт много свидетельств злоупотребления моральными оценками и критериями, когда отд. индивиды и институты своё понимание Н. выдают за единственно истинное и узурпируют на этом основании право вершить нравств. суд в обществе (фарисейство, ставшее нарицат. обозначением нравств. лицемерия, является своего рода неустранимым проклятием общественной Н.). Морализирующий индивид (напр., Тартюф) – один из излюбленных сатирич. типов худож. литературы.
Индивидуально-личностные и объективированно-безличные формы Н. стали отправным пунктом двух её разл. историч. конфигураций – этосов аристократического и бюргерского.
Несомненный приоритет в Н. имеют личностные формы, и это касается Н. не только индивидуальной, но и общественной, обнаруживающей свою действенность по преимуществу в зонах личностного присутствия – в ситуациях, ход и исход которых нельзя заранее проконтролировать и которые поэтому прямо зависят от нравств. качеств вовлечённых в них людей, когда от них требуется, помимо проф. знаний и навыков, также ясно выраженная личностная позиция, решимость, способность брать на себя ответственность.
Сами по себе добродетели и нормы не могут гарантировать нравств. доброкачественность поведения. Во-первых, в поступке человека нравств. мотивы переплетены со многими другими, нравств. нормы явлены в единстве с обычаями, правовыми установлениями, профессиональными и др. предписаниями. Нравств. мотивы автономны по отношению ко всем другим, предметно обусловленным мотивам, возвышаясь над ними в качестве их окончат. санкции, и поэтому возможны ситуации, когда действие, выгодное для индивида, им же самим признаётся недостойным. В то же время нравств. мотивы лишены самостоятельности, их действие всегда опосредовано другими, эмпирически ориентированными мотивами. Во-вторых, нравств. мотивы, позволяя квалифицировать поступки по нравств. критерию, ничего не говорят о том, что и как должен делать тот или иной индивид в той конкретной ситуации, в которой он находится. В поступке – основном и специфическом для Н. способе освоения мира – важно различать содержание поступка и сам факт его совершения. Содержание поступка является предметом спец. ответственности, которая определяется знаниями (в т. ч. этич. рекомендациями и предостережениями), навыками, опытом и др. факторами, определяющими его обоснованность и целесообразность. Однако из спец. ответственности, говорящей о возможности, условиях и способах совершения поступка, ещё нельзя сделать заключение о том, должен или нет данный индивид совершить его. Это предмет нравств. ответственности, и единственным основанием совершения поступка является решение конкретной личности совершить его. В этом состоит своеобразие нравств. ответственности в отличие от ответственности специальной: «Не содержание обязательства меня обязывает, а моя подпись под ним» (Бахтин М. М. Собр. соч. М., 2003. Т. 1. С. 37). Решение совершить поступок, принятие конкретной личностью всей ответственности за него автономно по отношению ко всем связанным с его содержанием соображениям, но после того как это решение принято, эти соображения становятся определяющими: нравств. ответственность получает своё продолжение в специальной ответственности, хотя и не вытекает из неё (никакая наука не может сообщить индивиду, когда какой поступок ему надо совершить, чтобы он несомненно был нравственным).
Таким образом, не существует особого класса поступков и видов деятельности, которые всегда неизменно могли бы считаться безошибочными критериями нравств. зрелости человека и общества (так, даже дела милосердия могут в ряде случаев носить показной, лицемерный характер). При этом Н. не замыкается на область намерений, отсутствие особого класса нравств. поступков означает, что в зоне нравственно ответственного существования находятся все поступки в той мере, в какой они восходят к личности как к своему источнику.
Труднейший для практики индивидуальной и обществ. жизни, как и для филос.-этич. теории, вопрос состоит в следующем: насколько обоснованна индивидуальная нравств. ответственность личности (в особенности сознание и чувство вины) за действия, которые хотя и совершаются с её участием, но, тем не менее, обусловлены независимыми от неё объективными причинами? И какова мера такой ответственности? Внутреннее восприятие индивидом своего объективно обусловленного действия в качестве свободно избранного поступка, за который он чувствует личную ответственность и который может быть вменён ему в вину, обосновано тем жёстким фактом, что он мог бы его не совершать. Именно эта способность не совершать того, что он считает недостойным, определяет меру личного, нравственно вменяемого отношения человека к своим действиям. Это – центр. пункт для понимания действенности Н., которая, по замечанию Сартра, «никогда не говорит о том, что следует делать, но всегда говорит только о том, чего ни при каких обстоятельствах делать нельзя» [Сартр Ж. П. Проблема цели и средства в политике (Из «Тетрадей по морали») // Этическая мысль. 1991. М., 1992. С. 258].
Нравств. требования имеют по преимуществу форму запретов. Это относится и к добродетелям (умеренность как запрет на невоздержанность, чревоугодие, похотливость; мужество как запрет на трусость; мудрость как запрет на невежество и суеверие; справедливость как запрет на бесправие; милосердие как запрет на насилие; толерантность как запрет на дискриминацию людей по расовым, религ., политич. и др. признакам), но в ещё большей мере к нормам (таковы Моисеевы запреты: «не убий!», «не лжесвидетельствуй!», «не кради!», «не прелюбодействуй!» и др., продолжающая их Нагорная проповедь также резюмируется в золотое правило, запрещающее человеку делать то, что тот осуждает в других, и др.). Запреты задают границы между пространствами собственно человеческого существования и обрамляющими их зонами дикости (так, удовлетворять общие с животными естеств. потребности по-человечески означает не удовлетворять их так, как это делают животные). Только запреты могут стать универсально действенными в масштабе человечества, т. к. достаточной гарантией их общезначимости может быть способность людей признать их в этом качестве. В силу своих эмпирич. различий индивиды не могут совершать одни и те же поступки, но они могут не совершать одни и те же поступки, относительно совокупности которых они пришли к согласию не совершать их. В случае запретов люди выступают в качестве разумных существ: наличие сознат. воли является достаточным основанием их дееспособности. В данном отношении показательны пищевые запреты, широко практиковавшиеся в качестве нравств. требований: в пифагорейском союзе существовало обязательство не есть бобовых; одной из опор мусульм. общины и общины иудеев является запрет на свинину; вегетарианцев объединяет отказ от мясной пищи и т. п. В случае осуществлённого запрета намерение совпадает с поступком, который состоит в отсутствии такового, является негативным.
В культивировании нравств. запретов и негативных поступков духовно-нравственное начало человека прямо и непосредственно совпадает с его деятельной сущностью. Человек следует запретам и активно утверждает себя в форме негативных поступков тогда, когда он делает это в ситуации соблазнов и искушений, в противостоянии склонностям и обстоятельствам, побуждающим его совершить то, что отменяется запретом. Негативный поступок представляет собой духовно напряжённый акт. Он рождается в борьбе, и сознание нравств. безусловности запрета является его единственным мотивом. Человек реализует запрет на убийство, когда он имеет потребность, желание и возможность убить, когда он, напр., подаёт руку врагу или преодолевает жгучее чувство мести. В запретах и через запреты Н. обнаруживает свою глубокую укоренённость в человеческом бытии. Индивид развивает себя в нравств. личность, ограничивая разрушит. стихию природных и социальных инстинктов, умеряя зов плоти, искушение власти, жажду богатства, подчиняя свои страсти взвешенному голосу разума.
Нравственно санкционированная практика во всех своих разновидностях обрамлена запретами: семья – запретом на прелюбодеяние, правосудие – запретом на лжесвидетельство, Родина – запретом на измену и т. д. Наряду с ними существуют универсальные запреты, которые мыслятся абсолютными, без к.-л. ограничений. Таковы, как минимум, запрет на насилие («не убий!») и запрет на ложь («не лги!»). Они негативно очерчивают бытие индивидов в качестве нравственно зрелых личностей, субъектов индивидуально ответственного поведения, запрещая одному человеку подчинять себе волю другого, будь то путём физич. принуждения (насилия) или путём обмана.
Как тело человека с его нацеленностью на удовольствие и отвращением от боли и страданий несёт в себе своеобразный меморандум жизни, так и его сознат. воля, которая нацелена на добро и противостоит злу, содержит в себе Н. как своеобразный меморандум человечности, первыми двумя статьями которого, несомненно, являются эти кардинальные запреты, заключающие в себе обязательство людей решать все возникающие между ними проблемы на основе разума и в пространстве речи, находить решения, на которые получено согласие всех, кого они касаются.
Нравств. долженствование не исчерпывается запретами, хотя именно в них обнаруживает свою безусловную категоричность, абсолютность. Исключая действия, которые ни при каких условиях не могут быть совместимы с Н., запреты означают неявную нравств. санкцию на все остальные действия. Эта санкция становится явной в позитивных требованиях любви к ближнему, честности, справедливости, добросовестности, милосердия и т. д. Последние выражают разные аспекты Н., по сути тождественны ей и выступают в качестве общих ценностных оснований деятельности. Нравств. предписания принципиально абстрактны и потому относительны: от них (и в этом их отличие от запретов) нет прямого перехода к поступкам. Одно и то же предписание может служить оправданием противоположных линий поведения (так, любовь к отечеству – аргумент и для военного, и для пацифиста; родительский долг одни видят в строгой опеке над детьми, другие – в снисходительности к ним). Апелляция к Н. как к источнику легитимности действий может быть также формой злоупотребления ею, иметь демагогич. смысл. Вопрос о содержательном наполнении общих нравств. предписаний решается конкретно (применительно к тем или иным времени, обществу, сфере деятельности, действующим лицам и т. д.), является предметом и постоянным источником публичного этического дискурса.