Журако́вский Анато́лий Евге́ньевич (Анатолий Киевский) (4.3(16.3).1897, Москва – 3.12.1937, Сандармох, близ посёлка Медвежья гора, Карельская АССР, ныне близ города Медвежьегорск, Республика Карелия, Россия), религиозный деятель Русской православной церкви, священнослужитель, богослов и поэт. Канонизирован Русской православной церковью заграницей в лике исповедников.

Биография

Родился 4(16) марта 1897 г. в Москве. В семье Жураковских был 2-м из 4 детей: в 1894 г. родился его старший брат Геннадий, в 1899 г. – младший брат Аркадий, в 1901 г. – младшая сестра Евгения. Отец, Евгений Дмитриевич Жураковский, был выходцем из мелкопоместного дворянства и учился в это время в Московском университете; когда Анатолию исполнилось 2 года, отец начал преподавать языки, латынь, греческий, русский), русскую и зарубежную литературу и эстетику. Мать Анатолия, Ольга Васильевна Вейсман, до замужества работала учителем в гимназии, придерживалась убеждений «шестидесятников» – движения за общинный социализм (Проценко, 2017. С. 112). Она имела слабое здоровье и болела туберкулёзом, что заставляло семью постоянно переезжать в поисках подходящего климата, поэтому начальную школу Анатолий проходил в Тифлисе (ныне Тбилиси) до 1911 г. В 1905 г. Аркадий заболел туберкулёзом, и восьмилетний Анатолий, как пишет его биограф П. Проценко, «даёт обет "простаивать все церковные службы на коленях до выздоровления брата"» (Проценко. 2017. С. 14). Примечательно, однако, что семья Анатолия не отличалась религиозностью и была обеспокоена его увлечением христианством. После 5-го класса школы переехал в Киев; закончив школу, поступил в 7-ю киевскую гимназию, из которой выпустился в 1915 г. В последние годы обучения в гимназии писал стихотворения: «И душа моя исполнена печали» (1914), «Тени ночные» (1914), «Мне ничего не надо, кроме Бога» (1915). Тогда же познакомился с философом В. В. Зеньковским, который стал его старшим другом.

В 1915 г. начал обучение на историко-филологическом факультете Киевского университета. Его первое успешное учебное сочинение носит название «Жозеф де Местр и Константин Леонтьев (сравнительная характеристика)» (1915). Первая мировая война внесла существенные коррективы в его студенческую жизнь, а позднее и вовсе вынудила прекратить обучение в университете. В 1916 г. Анатолий работал при Земском союзе, но не задержался там и вскоре был призван вольноопределяющимся на военную службу. Во время службы преподавал естественные науки в армейской школе. На 1916–1917 гг. приходятся его первые богословские работы: «К вопросу о вечных муках» (1916), «Литургический канон теперь и прежде» (1917), «Тайна любви и таинство брака» (1917). В 1917 г. благодаря увольнению со службы по состоянию здоровья возобновил посещение лекций в Киевском университете. Периодически участвовал в собраниях местного религиозно-философского общества, куда его пригласил В. В. Зеньковский. По всей видимости, там же состоялось его знакомство с другими видными мыслителями 20 в. – В. И. Экземплярским и П. П. Кудрявцевым. Неоценимую роль в становлении его личности сыграл Г. С. Кисляков (архимандрит Спиридон), известный своим пацифизмом и попыткой возродить в православной церкви древнехристианское благочестие. Вместе с архимандритом Спиридоном Жураковский организовал проповедь в казармах и домах рабочих. В этом же году, 26 мая, женился на Нине Сергеевне Богоявленской. В 1918 г. обстрел Киева привёл к появлению многих пострадавших, на помощь им пришли Жураковский и архимандрит Спиридон, организовав распределение еды, одежды и уход за детьми. Вероятно, достаточно беспокойная жизнь в городе, голод и семейная предрасположенность послужили причинами того, что в 1920 г. он заболел туберкулёзом. Стараниями архимандрита Спиридона его перевезли в деревню Красногорка, на свежий воздух. Благодаря новым условиям Анатолий пошёл на поправку. Там же участвовал в строительстве местной церкви. Крестьяне попросили его остаться там и стать священником. Он принял просьбу и 18 августа 1920 г. был рукоположен во иерея в храме Успения в Киево-Печерской лавре. В том же году окончил университет и всё освободившееся время стал уделять церковной деятельности.

Его деятельность в качестве священника в этот период распространялась не только на Красногорку, но и на Киев, куда в 1921 г. его окончательно перевели. Богослужение он проводил с открытыми царскими вратами, ссылаясь на древние каноны. В 1922 г. участвовал в религиозно-философских диспутах, дискуссиях о науке и религии. На этот же год приходится его конфронтация с властями: обеспокоенные оживлением религиозной жизни горожан и собраниями около церкви Святой Марии Магдалины, власти приказывают закрыть приход. Жураковский принял настоятельство в церкви Святого Иоанна Златоуста. В проповедях критиковал обновленчество и политику сотрудничества с действующим режимом, что привело к его аресту и высылке в Йошкар-Олу. Его повторно арестовали в 1924 г., однако в декабре того же года он вернулся из ссылки в родной Киев. В июле 1927 г. митрополит Сергий (Страгородский), будущий патриарх, издал Декларацию об отношении к советской власти. Жураковский отверг её и возглавил движение киевских противников Сергия, «иосифлян».

Результатом антисоветской деятельности Жураковского стал его арест в 1930 г. Священника последовательно переводили в несколько тюрем, через год следствия приговорили к 10 годам концентрационных лагерей. В октябре 1937 г. по причине антисоветской агитации в лагере приговорили Жураковского к расстрелу. Приговор был приведён в исполнение 3 декабря 1937 г. Место захоронения неизвестно.

Мировоззрение

Будучи образованным и всесторонне развитым мыслителем, Жураковский был знаком с трудами многих светских учёных и философов. Вслед за П. А. Флоренским он полагал, что божественная любовь есть благодать, «Бог в нас» (Жураковский. 1984. С. 33). Был знаком с «умным деланием» и практиковал исихазм. О мистике рассуждал как об антитезе холодному рационализму. Бог не есть вывод из предпосылок или объект отвлечённого мышления, но переживаемый мистический опыт. Жураковский был одним из немногих канонизированных святых, кто открыто признавал учение о всеобщем спасении, при этом считал верным и учение о вечных муках, которое проповедуется Православной церковью. Понятие «вечные муки» он рассматривал через понимание вечности как положения или состояния, в которое человек может войти, но из которого может и выйти. По его мнению, «в глубине русского сознания живёт невозможность примирения с ходячим учением о вечных муках» (Жураковский. 1984. С. 184). Он сокрушался, что проблему вечных мук в православном богословии зачастую решают «путём рассудочно-схоластическим» (Жураковский. 1984. С. 40], не сообразуясь с мистическим значением этого понятия. В работе «К вопросу о вечных муках» Жураковский ссылается на различных русских мыслителей и зарубежных авторов в попытке доказать, что категорию бесконечности, относящуюся ко времени, не следует применять к вечности, имеющей вневременное свойство. Свои собственные муки в концентрационном лагере он воспринимал как участие «в мировом преображении» (Жураковский. 1984. С. 181).

В целом, однако, Жураковский не отличался новаторством в православном мистическом богословии. В рассказе «Иуда» он критиковал мирную, «семейную» жизнь иудеев в сравнении с безбрачным и аскетичным Христом (Жураковский. 2008. С. 102–105). Несмотря на семейное положение, следовал идеалу «духовного брака», подразумевающего отказ от сексуальной активности и деторождения, отводя семьям, имеющим детей, более низкое место по сравнению с состоящими в «духовном браке». «Литургический канон теперь и прежде» содержит его непримиримое, почти воинственное отношение к сращению государства и церкви. С точки зрения Жураковского, в православном богослужении «в льстивых и раболепствующих выражениях поминается верховная власть», «дух подчинения и рабства, трусливого преклонения» настолько силён в официальном православии, что просочился даже в литургию (Жураковский. 1984. С. 182). Будучи главой движения «непоминающих» в Киеве, он снискал уважение в кругах, настроенных против советской власти, и отчасти это предопределило его церковное почитание – Русская православная церковь заграницей в 1981 г. канонизировала «Анатолия, пресвитера Киевского» в том числе за его непримиримую позицию по отношению к гонителям «непоминающих».